До самого недавнего времени Михаил Шемякин был известен как художник, скульптор, меценат, общественный деятель, спасший не один десяток советских солдат и офицеров из афганского плена, основатель Нью-Йоркского института философии, психологии и творчества... Теперь он выступил еще в одной, принципиально новой для себя роли . постановщика и художника балета "Щелкунчик" на сцене Мариинского театра в Санкт-Петербурге. Премьера спектакля, которым дирижировал Валерий Гергиев, состоялась 12 февраля и произвела в северной столице настоящий фурор.

Черная куртка, черная фуражка, брюки-галифе и высокие яловые сапоги под колено: непосвященному может показаться, что Шемякин и балет . две вещи несовместные. В том, что это вовсе не так, первыми смогли воочию убедиться представители издательского дома "Пушкинская площадь", которому было дано исключительное право на фотосъемку за несколько дней до премьеры.

Балетный коллектив такого уровня, как Мариинка, . закрытая, в известной мере даже замкнутая система, в которой к чужакам, как правило, относятся ревниво и неприязненно. Тем не менее по всему чувствовалось, что Шемякина здесь воспринимают как своего.

Шемякин "грыз" "Щелкунчика" более полутора лет. Перелопатил горы литературы, посмотрел самые разные постановки, от традиционно-кондовых, сусальных до суперсовременных версий, нарисовал сотни эскизов. Так родилась основная идея: возродить в постановке первооснову . сказочность гофманиады с ее напряженной, мистической интригой.

Концепция художника-постановщика совпадает и с гергиевским прочтением партитуры этого балета. Дирижер тоже решил вернуться к первоначальному замыслу композитора: возродив утраченный в постановках последних десятилетий высокий темп музыки Чайковского, он создал качественно новую интерпретацию, в которой кульминационные моменты явственно отмечены философским трагизмом.

К слову, билеты на премьеру были раскуплены еще до того, как они успели поступить в театральные кассы.

Сергей Ачильдиев



Некий редактор недавно размышлял в усталом тоне, что в рецензии на артефакт должно рассматривать именно артефакт, а не количество шума вокруг него. Но . не в этой жизни: воздух вокруг спектакля формирует его ауру наравне с "законными" составными. Это когда-то театр начинался с вешалки, теперь . с анонсов в любом виде.

В случае с премьерой "ЩелкунЧика" в Мариинском театре именно критики-специалисты, претендующие на знание и объективность, оказались несвободными от бешеного пиара проекта.

Эффект предварительной раздраженности был силен как никогда . приглашенный театром на постановку Михаил Шемякин пришел со своим уставом, ведет себя вальяжно, с единственным в России талантливым хореографом младше шестидесяти разошелся во взглядах так, что Алексею Ратманскому пришлось уехать обратно в Датский Королевский балет. А еще Шемякин любит щеголять в картузе и ботфортах. А на премьеру даже одел камзол. В общем, слишком эпатажен для священных стен Мариинки, тридцать лет заграничной жизни сделали свое дело.

Но если замять рекламную отрыжку и постараться, по завету редактора, оценить в чистом виде спектакль?

Увертюра не в счет. На первых же тактах сценического действа становится очевидно, кто в доме хозяин. Километры колбас, свежеванные туши, трофейные морды съеденных животных . это кухня мирного бюргерского дома, где готовятся праздновать Рождество. Гипер-муха в клетке и ходячий гипер-супник напоминают, что у нас . сказка, а не бойня с финтифлюшками. Балетные солисты уподоблены мимансу, который шевелится, но внимания от декораций не отвлекает. И в следующей сцене не отвлекает, можно разглядывать интерьер. Правда, здесь завязывается действие, в котором маг Дроссейльмейер (мим Антон Адасинский, в худших проявлениях похожий на депутата Шандыбина) дарит Маше Щелкунчика. Да не простого. Именно он, Щелкунчик . Кирилл Симонов, выпускник Питерской консерватории, выручал театр в тяжелую годину разногласий авторов балета. Но о танцах позже.

Шемякин фантазировал упоенно: уже за одну только баталию армий мышей и Щелкунчика ему можно простить все грехи, истинные и мнимые. Мне так вообще никогда не нравились обобщенные симфонизированные крысы наших версий "Щелкунчика". Не верят таким, даже в нежном возрасте. Здесь же . бездна придумок: сцена напоминает детскую площадку с песочницей, но на голой ветке ворон сидит одиноко, и ангел сидит одиноко, пухленький, на громадном черепе. Реют штандарты, палят пушки, крысы изысканно фехтуют, в свободной руке галантно держа хвосты. И никто до Шемякина не додумался, что этой армией просто обязан командовать Серый Кардинал. Он же догадался, что у Гофмана история Щелкунчика вполне петербургская.

Из кулисы в нарисованный дверной проем вереницей дефилируют гости, пропорции окарикатурены . идут Капоры в мантильях, Цилиндры в пальто, и становится очевидно, что именно в этом пространстве ходил по улицам Нос майора Ковалева. И все было бы хорошо, когда бы не значился в программке антикварный жанр . балет.

Вот с балетом было никак. Радостно "съевшие" трюки (Маша с Щелкунчиком летали по небу в башмаке, а маг впечатляюще колдовал с компьютерной графикой) зрители изготовились к чему-то эдакому и во втором действии. Но в Конфитюренбурге, сказочном царстве сластей, оказался всего лишь балет, просто очень пресный балет в сиропной заливке декораций. Хореография сработана не топором, только ногами, но получилось много чего бестолкового. Черные снежинки напоминали танцы виллис из "Жизели" в духе какого-нибудь шоу, Маша и Принц жевали никакое па-де-де, в Большом вальсе кордебалет бесхитростно отрабатывал то, что мог, . лексика Петипа, синтаксис Баланчина, орфография и пунктуация . Mariinsky ballet. Полный бонтон. Скучно.

Замкнутость в своем коконе определяет уникальное свойство балета: постмодернизм его абсолютно благонамерен, он чтит авторитеты и компилирует без стеба и издевочек. В лучших случаях с ироничным изяществом, как А. Ратманский. Побудем и мы благонамеренными. У папы русского балета . Мариуса Петипа в рабочем либретто "Щелкунчика", как и в любой его разработке, подробнейшим образом растолкован заказ на музыку. Истый француз и прикладной структуралист, Петипа относился к балетной службе как к службе, и даже производству. И диктовал такой подход коллегам. В итоге Петр Ильич Чайковский в заданные 32 такта вкладывал столько всего, что мы больше сотни лет интерпретируем и интерпретируем. Так что проблема не в том, что известный художник навел свой порядок в балетном царстве, а в том, с какой степенью талантливости работали в нем все остальные. Если уж брюзжать по-настоящему: порядок в балете должен наводить хореограф, равный художнику, . желательно уровня Петипа. Ведь когда этого капризного несмышленыша по имени балет

берут на ручки, вся процессия неизбежно останавливается.

Интересно, что в прошлом веке премьеру "Щелкунчика" обвинили в рекламе кондитерских лавок Санкт-Петербурга! В советские годы приписали аполитичнейшему Петипа тайную страсть к французской революции. Одним словом, бунтует эта рождественская сказка против непосредственных прочтений. Не иначе как очередной выверт самого Гофмана, у которого сказочные события случаются не со всеми подряд, а только с теми, кто чувствует и, следовательно, существует в своем особом мире . без пиара и прочих затей репертуарной политики. n


Лейла Гучмазова, Сергей Ачильдиев