 | |
| DEREVO | |
|
|
11 апреля 2003 |
Derevo в Петербурге. "Наша работа - это обезболивание..." Интервью с Леной Яровой.
Лена, скажите, много ли у Вас было настоящих женских ролей? Ведь в 'Дереве' принято играть не конкретных людей, - персонажей с именами и биографиями, - а обобщения, силы. А в данном случае, в 'Однажды', у героини есть имя - Донна Флора...
Прообраз своей героини увидела на Риппербане в Гамбурге. Увидела и остановилась: это была настоящая, суперженственная особа! Я ходила за ней часами, пока мне ни объяснили, что это - мужчина. Образцу женственности я училась у мужчины! Этим движениям, жеманству, походке, плавным переходам...
Это случилось на первом этапе работы над спектаклем или когда уже спектакль был сделан, но по-другому?
Это было отправной точкой работы над персонажем. С этого родился женский образ, - образ моей Донны Флоры в 'Однажды'. Именно мужчина смог передать это суперженское начало, - потому что видит женщин со стороны. Женщина не может создать такую квинтэссенцию женственности, потому что в жизни женщины так не ходят, так не двигаются, так не хлопают ресницами. В этом есть некая неестественность, по сравнению с обыденным женским образом. А взгляд со стороны, взгляд мужчины собрал самое лучшее, что представляет собой образ женщины, он сделал идеал: она должна быть удивительно мягкой, ходить так и так садиться:
Трудно ли было впустить в себя эту гипертрофированную женскую сущность, так отличную от себя реальной?
Но как интересно! Мне, как актрисе, было очень интересно попробовать, смогу ли я это. А потом я 'втянулась'. Кстати, роль Донны Флоры в 'Однажды' не единственная моя женская роль. Были и другие, в других спектаклях. Но они не были такими красивыми, - были стеснительные дамочки, жесткие учительницы:
В каких спектаклях были эти образы?
Это 'Юг. Граница' - спектакль, а не фильм, который мы по его мотивам потом сняли: в фильме этого образа не осталось. В спектакле была такая горничная - Глашка, которая за всеми подглядывала:
Вряд ли многие достигают этого состояния, могут так жить и работать, как Вы. Ваша работа, ваш коллектив на протяжении многих лет не разрастается, не принимает в свой состав новых и новых людей, для которых было бы счастьем работать с вами, как вы. Почему?
'Дерево' - вот как этот стол. Все по отдельности может быть, но только все вместе - это целое, это - стол. Так и у нас: сложились карты, один раз вдруг совпали:
То есть ничем дополнять этот расклад уже нет смысла?
Почему нет? На этот стол мы можем постелить скатерть, поставить разные фужеры, положить что угодно. Но держать на себе это, в основе всего этого все равно будет стол. Мы можем себя поставить в разные ситуации, дополнять, добавлять что-то, но держать все это на себе все равно будем мы, - те, кто является 'костяком, основанием 'Дерева'. В нашей конструкции стола я бы распределила нас так: ножки - это все-таки Антон:
Не может существовать стол - с одними только ножками?
Так вот мы с Таней - ручки. То есть, говоря серьезно, только мы вместе можем делать что-то, стоять в основании процесса. Те, кто к нам приходит, - с разным сроком постоянства - необходимые ингредиенты и уникальные специи.
Почему никто из 'Дерева' не рассказывает, что было в его жизни до коллектива? Какая причина лично у Вас, Лена?
Я осознанно хочу, чтобы о Лене Яровой говорили и вспоминали только в связи с 'Деревом'.
На самом деле, спросив о прошлом, я надеялась, что Вы хоть что-то скажете в адрес нашего замечательного города, в котором родилось 'Дерево' - серьезное явление, уникальное. Вы задумывались над тем, почему именно здесь?
Во-первых, нам всем всегда только кажется, что мы что-то решаем. На самом деле все уже заранее записано и предопределено. В конце восьмидесятых все складывалось, чтобы это произошло. В воздухе запахло озоном. И ощущение новизны, какого-то уникального момента, близости важного явления просто витало над городом. Весь пятимиллионный Ленинград жил тогда в ежедневном ожидании чего-то, каких-то перемен, в надежде на что-то прекрасное. И это экзальтированное сознание масс рождало вибрации, которые мы ловили. А люди, которые эти вибрации испускали, принимали нас с радостью: мы были то, что они ждали. Ведь они сами это все и 'спродюсировали'!
А сейчас прошло много лет. Вы возвращаетесь на родину, но сталкиваетесь уже с другой страной. Кажется, что за рубежом, несмотря на серьезные негативные явления, на войны, душевный настрой людей стабильнее. У нас вечные политические катаклизмы, которые очень сказываются на внутреннем мире людей, - они меняют народ, меняют наш мир? Как Вам в этом всем работается сейчас у нас в новой России?
Вернуться куда-либо, в то место, из которого уезжал, невозможно. И нам вернуться в тот мир, из которого мы уезжали, возможности нет. Ты встретишь своих друзей, вроде бы тех же людей, - у них будут те же лица и голоса, - но внутренне они будут другие. У них будут уже совершенно другие параметры. И если два года назад, а тем более пять лет назад, когда мы приезжали, мы видели, что из всех людей как будто стержни жизненные повынимали, - они не знали, как жить, что делать, то сейчас я ощущаю, что наш народ сказал первую букву 'А'. Почва под ногами у людей здесь уже появляется.
Но Вы считаете этот новый мир хорошим или плохим? В Вашей эстетике легче или сложнее стало работать?
Сейчас легче играть, чем два года назад, потому что когда человек становится определеннее, он легче смотрит. Он сознает свою самоценность, он смотрит сам, своими чувствами, своими эмоциями. Он не боится их, он знает, что они многого стоят, что он - сам по себе важен. Он пришел с работы в свободный вечер посмотреть на актеров.
А все-таки правда, что во всем мире душевное состояние людей стабильнее? Ведь вы же объехали все континенты: И есть ли места, где настроение народа вам очень мешает играть?
Мы не были в Африке и Австралии. А так - сталкивались с совершенно разными системами и культурами. Бывали в Азии:
Тяжело было играть в Гонконге. Когда мы туда приехали, были последние дни до окончания срока контракта на британское владение Гонконгом, - контракт был очень долгим. И местная крупная и средняя буржуазия была очень обеспокоена: 'Британия уходит, но подступает с 'красными лапами' Народная Республика Китай... Как мы, кто мы теперь? Не с белыми и не с 'красными' желтыми...' И они смотрели веселый спектакль 'Однажды' так: 'Вот белый театр, европейский... Не Китай: Но Россия - это часть Азии: Значит наши! Ха-ха-ха!..' С реакцией на 10 секунд позже.
А люди, которые во время спектакля, в голове прокручивают свои мысли - о своем кошельке или своей машине или своей семье - неважно, они очень мешают играть спектакль, затягивать публику в свой мир?
Задача наша в том и состоит, чтобы сделать людям такой укол анестезии на один час, чтобы они напрочь забыли на это время все свои проблемы. Есть люди подвижные и неподвижные. У каждого есть своя доза этого, кому-то необходимо больше, чтобы оторваться от своих проблем, кто-то уходит с нами сразу.
Как техники 'Дерева', работающие с аудиторией, воздействующие на нее, можно было выразить в киноверсии искусства 'Дерево' - фильме 'Юг. Граница'. Зачем Вы это сделали этот фильм?
Просто хотелось бы что-то оставить после себя. Как говорится в известном произведении: 'Проблема не в том, что человек смертен, а в том, что он внезапно смертен'. И вот нам тоже хотелось, чтобы что-то осталось.
Да, правда, что энергетика через пленку плохо проходит. Я смотрела фильм на монтаже и это отчетливо поняла. И поэтому в фильме я заговорила. Ведь вибрация голоса может дать то, что не проходит через двухмерное изображение. Потому что голос трехмерен, он проходит сферически.
Персонаж, которого Вы играете в фильме, называется Мескалито, и поначалу он совсем безликий, потом он постоянно носит маску... Откуда он взялся?
У нас в коллективе были показы нового материала, а у меня ничего нового не было. Я поняла, что нужно признаться в своей полной несостоятельности, - я надела маску, взяла розовый зонтик и начала его вертеть туда - сюда. При этом в голове было: 'Я бездарь, я ничего не могу, кроме как вертеть зонтик...' Под маской я плакала: ничего не могу придумать, восемь лет работы - впустую. А вот у Антона, когда я вертела этот зонтик, в голове родился этот персонаж, который я потом сыграла в фильме.
Вы снимали 'Юг. Граница' в нескольких местах: в Италии, в Грузии и еще где-то. А какое место Вас настроило наиболее сильно, дало вам наиболее сильный заряд энергии?
Конечно, Аззано в Италии. Горы, которые издалека кажутся покрытыми снегом, а оказывается это - мрамор. Здесь мы снимали сцену, когда Гаучо идет по камням, по этой горе и бросается со скалы:
Это место пропитано смертью. Там Микеланджело выбирал себе мрамор. А чтобы вытащить кусок мармора, нужно специальным образом лить воду, протаскивать сквозь щели железные тросы и использовать еще некоторые приспособления. Но все очень опасно: сколько людей лишилось там рук и ног! Спуск мрамора с горы - тоже непростая задача. Тащили это так: шесть буйволов стоят не перед повозкой, а сзади и тормозят движение этого мрамора, - он должен спускаться медленно. Деревня, которая стоит под этой горой, постоянно теряла людей из-за соседства с этой мраморной горой...
Как Вы нашли именно это место?
Антон был приглашен в этот городок у горы провести work-shop, - там проводились летние театральные семинары. Антон провел там три дня. И в свободный день он пошел смотреть эту площадку, поднялся на самый верх, запомнил ее. Она не шла у него из головы...
Не могу не рассказать эту историю. На самом верху там есть одна пещера, где, по легендам, скрывался Микеланджело. Он расписывал в Риме Капеллу, и ему нужно было написать образ Бога. А он никак не мог этого придумать. И он сбежал, скрылся здесь, три месяца его искали. А утром в день ареста он видел из своей: облака снизу, облака сверху, - и солнечный луч посередине. Его знаменитый образ - рука, протянутая из тучи, - навеян этим событием. И когда его пришли забирать, он уже ничего не боялся, он знал, что напишет этот образ.
Вы рассказываете массу интересных вещей. Значит, Вы многое в своем творчестве черпаете из книг, из фильмов, а не только из личного опыта?
У каждого человека есть разные периоды накопления информации. Первый, это когда мы рождаемся и познаем мир посредством мамы и папы, - идет наша каталогизация, инвентаризация мира. Когда мы маленькие, мы как Господа Боги, - называем что-то именем, - и оно становится тем, кем мы его назвали. Так бывает только один раз в жизни. Потом мы начинаем собирать информацию, созданную людьми. Это - накопление интеллекта, собранного другими. Мы читаем книги, смотрим фильмы, спектакли. Кстати, я считаю, что всеми, кто создает визуальное искусство, движет коллективное подсознательное, они оперируют архетипами. И только личные амбиции заставляют их говорить, что это придумали они сами:
Сейчас у нас такой этап, когда путешествия по миру и встречи с людьми являются источниками информации. Не книги, не спектакли.
Встречи с людьми нужны для дальнейшего творчества, они дают некий материал?
Мы не ходим специально к людям, чтобы что-то полезное из этой встречи извлечь. Опыт приходит спонтанно. Сегодня я, переходя дорогу, увидела, как человек отряхивает ботинок. У него получился танец!
Кажется, что спектакли 'Дерева' все состоят из эмоций, - из маленьких зеркал, отражающих человеческую сущность. И они чрезвычайно яркие, ваши спектакли. У нас принято навешивать ярлычки. И пантомима, чем вы занимаетесь, это скорее искусство черно-белое, нежели такое, как у вас:
Мы выступали в Париже, и к нам пришла мадам Буглеон, она из цирковой фамилии Буглеон. Она сказала: 'Почему вы стесняетесь того, что вас называют пантомимой. Просто сейчас то, что называют пантомимой, скомпрометировало ее. Это все наш соотечественник, который надел черное трико и ездил по миру с чемоданчиком!.. Черное трико, белое лицо - и все! Настоящая пантомима - это же жонглирование, скачки на лошадях, танец, миманс и еще многое другое. Не надо этого стесняться'. Мы этого слова избегаем, потому что нас могут неправильно понять, и мы потеряем своего зрителя. Поэтому мы предпочитаем, чтобы нас называли театром движения или танцевальным театром, потому что это рождает более широкие ассоциации у тех, кто нас никогда не видел.
Лена, почему я не услышала от Вас ни слова о спектакле 'Острова в океане'? Ни в каком моменте, никак 'например' Вы его не упомянули:
Потому что мы его еще не играем. Сегодня мы играем 'Однажды', и я не хочу сбиваться. Для меня каждый спектакль - это определенная волна. И я стараюсь не перенастраиваться на другую волну.
Какого общения Вы избегаете в дни спектаклей?
Общения ради подтверждения мира. Когда мир становится плотнее и плотнее, - когда житейские проблемы делают мир все тверже, устойчивее. А нам нужно быть воздушным шаром, нам нужно быть легкими и еще и зрителей поднимать...
Вчера интересное наблюдение было высказанo зрителями. У организаторов спросили: 'Какой парфюм разбрызгивают перед спектаклем, что такой приятный аромат исходит от сцены?' Получается, что вам удается воздействовать на все органы чувств человека?
На самом деле я считаю, что каждый спектакль имеет запах. Для меня 'Однажды' - это запах ванили. И когда я вчера это услышала, мне был очень приятно, потому что я уже четыре года живу этой идеей, четыре года покупаю эту ванильную эссенцию, пользуюсь ей, чтобы себя настроить. А вот у спектакля 'La divina commedia' - совсем другой запах. Я составляю специальную смесь из листьев и веток хвои и цитрусовых, специальным образом обрабатываю и жгу в зале за 10 минут до прихода публики, чтобы была уже такая аура, - напоминала людям запах асфальта.
Лена, не было ли у Вас желания создать свой сольный проект?
У меня было много сольных проектов. В 1995 году я сделала последний и поняла, что повторяю все те же аспекты себя, что все это про меня да обо мне. Я поняла, что мне надо выбираться из этого круга, а вырваться можно лишь с помощью партнера, который вытаскивает тебя на уровень своей орбиты, - когда сталкиваешься с другим миром, и тебя 'вышибает' из твоего привычного. Я хочу, чтобы меня так 'вышибали', я не хочу все время ходить по своему кругу, как лошадка.
Лена, а как начиналось Ваше увлечение фотографией? Много замечательных фото 'Дерева' принадлежит именно Вашему таланту?
У нас такой плотный режим репетиций... Я много репетировала, и мне даже не хотелось никуда ходить, хотя я понимала, что это неправильно, что нельзя так замыкаться: И Антон подарил мне камеру, - условием было то, что каждый день я должны была снимать хотя бы одну пленку. С этого все и началось: мне очень понравилось, меня это очень заинтересовало. Вот и вся история.
Какие слова Вы можете сказать о своих партнерах по спектаклю 'Однажды'?
Как же я скажу, ведь персонажи, которые там есть, не ассоциируются у меня с конкретными людьми. Носферату не имеет ничего общего с Таней Хабаровой. И я раздваиваюсь, - я хочу сказать что-то, но о ком? А что общего между Аркашей и Антоном? Ничего. Аркаша весь такой потерянный, а Антон в жизни очень волевой, активный человек, гнет свою линию, и его не сбить с нее:
Но все-таки - о людях. Каковы взаимоотношения в вашем коллективе. Это дружба, партнерство по работе?
Это - русская тройка. Когда лошадей с детства учили ходить вместе. Но только годы могут приучить их быть вместе. Так, что никак по-другому они уже не могут. И думать одновременно, и понимать друг друга без слов:
Можно ли назвать 'Дерево' работой?
Да, это - работа. Мы так это называем. Так мы говорим между собой: 'хорошая работа, крепко сделана'. И это - высокая похвала. Да, то, что делает 'Дерево' - это работа. Но среди людей принято превратно понимать это слово: для многих работа - это что-то неприятное, тяжелое, скучное. Наша работа - совсем другая. Работа - это единственное спасение от тяжести существования. Вобщем-то жить нелегко., а наша работа - это обезболивание: когда ты работаешь, ты не чувствуешь ничего, никакой тяжести.
При всей яркости спектаклей 'Дерева' никогда Вы не забываете тему смерти. И даже 'La divina commedia' была заявлена, как спектакль о любви 'между человеком и смертью'. Почему? Вы не боитесь говорить на столь серьезную, табуированную тему?
Если бы люди были тоньше настроены, мы говорили бы о других материях. Но актер и публика - это одно целое. Уровень наших спектаклей должен соответствовать настроению публики. Иначе мы будем пускать копья над головами, мы не достигнем понимания, - нашей цели. А зачем тогда все делать?
Смерть - это один из сильных мистических моментов жизни человека. Рождение - тоже мистический момент, но его никто не помнит. А, теряя близких людей, человек начинает волноваться: 'И со мной такое тоже произойдет:' Мы говорим об этом потому, чтобы человек задумался: 'А жизнь - это может быть и не просто так'. Для нас это очень хороший момент поразмышлять о жизни
Ольга КРАСНОВА
Прообраз своей героини увидела на Риппербане в Гамбурге. Увидела и остановилась: это была настоящая, суперженственная особа! Я ходила за ней часами, пока мне ни объяснили, что это - мужчина. Образцу женственности я училась у мужчины! Этим движениям, жеманству, походке, плавным переходам...
Это случилось на первом этапе работы над спектаклем или когда уже спектакль был сделан, но по-другому?
Это было отправной точкой работы над персонажем. С этого родился женский образ, - образ моей Донны Флоры в 'Однажды'. Именно мужчина смог передать это суперженское начало, - потому что видит женщин со стороны. Женщина не может создать такую квинтэссенцию женственности, потому что в жизни женщины так не ходят, так не двигаются, так не хлопают ресницами. В этом есть некая неестественность, по сравнению с обыденным женским образом. А взгляд со стороны, взгляд мужчины собрал самое лучшее, что представляет собой образ женщины, он сделал идеал: она должна быть удивительно мягкой, ходить так и так садиться:
Трудно ли было впустить в себя эту гипертрофированную женскую сущность, так отличную от себя реальной?
Но как интересно! Мне, как актрисе, было очень интересно попробовать, смогу ли я это. А потом я 'втянулась'. Кстати, роль Донны Флоры в 'Однажды' не единственная моя женская роль. Были и другие, в других спектаклях. Но они не были такими красивыми, - были стеснительные дамочки, жесткие учительницы:
В каких спектаклях были эти образы?
Это 'Юг. Граница' - спектакль, а не фильм, который мы по его мотивам потом сняли: в фильме этого образа не осталось. В спектакле была такая горничная - Глашка, которая за всеми подглядывала:
Вряд ли многие достигают этого состояния, могут так жить и работать, как Вы. Ваша работа, ваш коллектив на протяжении многих лет не разрастается, не принимает в свой состав новых и новых людей, для которых было бы счастьем работать с вами, как вы. Почему?
'Дерево' - вот как этот стол. Все по отдельности может быть, но только все вместе - это целое, это - стол. Так и у нас: сложились карты, один раз вдруг совпали:
То есть ничем дополнять этот расклад уже нет смысла?
Почему нет? На этот стол мы можем постелить скатерть, поставить разные фужеры, положить что угодно. Но держать на себе это, в основе всего этого все равно будет стол. Мы можем себя поставить в разные ситуации, дополнять, добавлять что-то, но держать все это на себе все равно будем мы, - те, кто является 'костяком, основанием 'Дерева'. В нашей конструкции стола я бы распределила нас так: ножки - это все-таки Антон:
Не может существовать стол - с одними только ножками?
Так вот мы с Таней - ручки. То есть, говоря серьезно, только мы вместе можем делать что-то, стоять в основании процесса. Те, кто к нам приходит, - с разным сроком постоянства - необходимые ингредиенты и уникальные специи.
Почему никто из 'Дерева' не рассказывает, что было в его жизни до коллектива? Какая причина лично у Вас, Лена?
Я осознанно хочу, чтобы о Лене Яровой говорили и вспоминали только в связи с 'Деревом'.
На самом деле, спросив о прошлом, я надеялась, что Вы хоть что-то скажете в адрес нашего замечательного города, в котором родилось 'Дерево' - серьезное явление, уникальное. Вы задумывались над тем, почему именно здесь?
Во-первых, нам всем всегда только кажется, что мы что-то решаем. На самом деле все уже заранее записано и предопределено. В конце восьмидесятых все складывалось, чтобы это произошло. В воздухе запахло озоном. И ощущение новизны, какого-то уникального момента, близости важного явления просто витало над городом. Весь пятимиллионный Ленинград жил тогда в ежедневном ожидании чего-то, каких-то перемен, в надежде на что-то прекрасное. И это экзальтированное сознание масс рождало вибрации, которые мы ловили. А люди, которые эти вибрации испускали, принимали нас с радостью: мы были то, что они ждали. Ведь они сами это все и 'спродюсировали'!
А сейчас прошло много лет. Вы возвращаетесь на родину, но сталкиваетесь уже с другой страной. Кажется, что за рубежом, несмотря на серьезные негативные явления, на войны, душевный настрой людей стабильнее. У нас вечные политические катаклизмы, которые очень сказываются на внутреннем мире людей, - они меняют народ, меняют наш мир? Как Вам в этом всем работается сейчас у нас в новой России?
Вернуться куда-либо, в то место, из которого уезжал, невозможно. И нам вернуться в тот мир, из которого мы уезжали, возможности нет. Ты встретишь своих друзей, вроде бы тех же людей, - у них будут те же лица и голоса, - но внутренне они будут другие. У них будут уже совершенно другие параметры. И если два года назад, а тем более пять лет назад, когда мы приезжали, мы видели, что из всех людей как будто стержни жизненные повынимали, - они не знали, как жить, что делать, то сейчас я ощущаю, что наш народ сказал первую букву 'А'. Почва под ногами у людей здесь уже появляется.
Но Вы считаете этот новый мир хорошим или плохим? В Вашей эстетике легче или сложнее стало работать?
Сейчас легче играть, чем два года назад, потому что когда человек становится определеннее, он легче смотрит. Он сознает свою самоценность, он смотрит сам, своими чувствами, своими эмоциями. Он не боится их, он знает, что они многого стоят, что он - сам по себе важен. Он пришел с работы в свободный вечер посмотреть на актеров.
А все-таки правда, что во всем мире душевное состояние людей стабильнее? Ведь вы же объехали все континенты: И есть ли места, где настроение народа вам очень мешает играть?
Мы не были в Африке и Австралии. А так - сталкивались с совершенно разными системами и культурами. Бывали в Азии:
Тяжело было играть в Гонконге. Когда мы туда приехали, были последние дни до окончания срока контракта на британское владение Гонконгом, - контракт был очень долгим. И местная крупная и средняя буржуазия была очень обеспокоена: 'Британия уходит, но подступает с 'красными лапами' Народная Республика Китай... Как мы, кто мы теперь? Не с белыми и не с 'красными' желтыми...' И они смотрели веселый спектакль 'Однажды' так: 'Вот белый театр, европейский... Не Китай: Но Россия - это часть Азии: Значит наши! Ха-ха-ха!..' С реакцией на 10 секунд позже.
А люди, которые во время спектакля, в голове прокручивают свои мысли - о своем кошельке или своей машине или своей семье - неважно, они очень мешают играть спектакль, затягивать публику в свой мир?
Задача наша в том и состоит, чтобы сделать людям такой укол анестезии на один час, чтобы они напрочь забыли на это время все свои проблемы. Есть люди подвижные и неподвижные. У каждого есть своя доза этого, кому-то необходимо больше, чтобы оторваться от своих проблем, кто-то уходит с нами сразу.
Как техники 'Дерева', работающие с аудиторией, воздействующие на нее, можно было выразить в киноверсии искусства 'Дерево' - фильме 'Юг. Граница'. Зачем Вы это сделали этот фильм?
Просто хотелось бы что-то оставить после себя. Как говорится в известном произведении: 'Проблема не в том, что человек смертен, а в том, что он внезапно смертен'. И вот нам тоже хотелось, чтобы что-то осталось.
Да, правда, что энергетика через пленку плохо проходит. Я смотрела фильм на монтаже и это отчетливо поняла. И поэтому в фильме я заговорила. Ведь вибрация голоса может дать то, что не проходит через двухмерное изображение. Потому что голос трехмерен, он проходит сферически.
Персонаж, которого Вы играете в фильме, называется Мескалито, и поначалу он совсем безликий, потом он постоянно носит маску... Откуда он взялся?
У нас в коллективе были показы нового материала, а у меня ничего нового не было. Я поняла, что нужно признаться в своей полной несостоятельности, - я надела маску, взяла розовый зонтик и начала его вертеть туда - сюда. При этом в голове было: 'Я бездарь, я ничего не могу, кроме как вертеть зонтик...' Под маской я плакала: ничего не могу придумать, восемь лет работы - впустую. А вот у Антона, когда я вертела этот зонтик, в голове родился этот персонаж, который я потом сыграла в фильме.
Вы снимали 'Юг. Граница' в нескольких местах: в Италии, в Грузии и еще где-то. А какое место Вас настроило наиболее сильно, дало вам наиболее сильный заряд энергии?
Конечно, Аззано в Италии. Горы, которые издалека кажутся покрытыми снегом, а оказывается это - мрамор. Здесь мы снимали сцену, когда Гаучо идет по камням, по этой горе и бросается со скалы:
Это место пропитано смертью. Там Микеланджело выбирал себе мрамор. А чтобы вытащить кусок мармора, нужно специальным образом лить воду, протаскивать сквозь щели железные тросы и использовать еще некоторые приспособления. Но все очень опасно: сколько людей лишилось там рук и ног! Спуск мрамора с горы - тоже непростая задача. Тащили это так: шесть буйволов стоят не перед повозкой, а сзади и тормозят движение этого мрамора, - он должен спускаться медленно. Деревня, которая стоит под этой горой, постоянно теряла людей из-за соседства с этой мраморной горой...
Как Вы нашли именно это место?
Антон был приглашен в этот городок у горы провести work-shop, - там проводились летние театральные семинары. Антон провел там три дня. И в свободный день он пошел смотреть эту площадку, поднялся на самый верх, запомнил ее. Она не шла у него из головы...
Не могу не рассказать эту историю. На самом верху там есть одна пещера, где, по легендам, скрывался Микеланджело. Он расписывал в Риме Капеллу, и ему нужно было написать образ Бога. А он никак не мог этого придумать. И он сбежал, скрылся здесь, три месяца его искали. А утром в день ареста он видел из своей: облака снизу, облака сверху, - и солнечный луч посередине. Его знаменитый образ - рука, протянутая из тучи, - навеян этим событием. И когда его пришли забирать, он уже ничего не боялся, он знал, что напишет этот образ.
Вы рассказываете массу интересных вещей. Значит, Вы многое в своем творчестве черпаете из книг, из фильмов, а не только из личного опыта?
У каждого человека есть разные периоды накопления информации. Первый, это когда мы рождаемся и познаем мир посредством мамы и папы, - идет наша каталогизация, инвентаризация мира. Когда мы маленькие, мы как Господа Боги, - называем что-то именем, - и оно становится тем, кем мы его назвали. Так бывает только один раз в жизни. Потом мы начинаем собирать информацию, созданную людьми. Это - накопление интеллекта, собранного другими. Мы читаем книги, смотрим фильмы, спектакли. Кстати, я считаю, что всеми, кто создает визуальное искусство, движет коллективное подсознательное, они оперируют архетипами. И только личные амбиции заставляют их говорить, что это придумали они сами:
Сейчас у нас такой этап, когда путешествия по миру и встречи с людьми являются источниками информации. Не книги, не спектакли.
Встречи с людьми нужны для дальнейшего творчества, они дают некий материал?
Мы не ходим специально к людям, чтобы что-то полезное из этой встречи извлечь. Опыт приходит спонтанно. Сегодня я, переходя дорогу, увидела, как человек отряхивает ботинок. У него получился танец!
Кажется, что спектакли 'Дерева' все состоят из эмоций, - из маленьких зеркал, отражающих человеческую сущность. И они чрезвычайно яркие, ваши спектакли. У нас принято навешивать ярлычки. И пантомима, чем вы занимаетесь, это скорее искусство черно-белое, нежели такое, как у вас:
Мы выступали в Париже, и к нам пришла мадам Буглеон, она из цирковой фамилии Буглеон. Она сказала: 'Почему вы стесняетесь того, что вас называют пантомимой. Просто сейчас то, что называют пантомимой, скомпрометировало ее. Это все наш соотечественник, который надел черное трико и ездил по миру с чемоданчиком!.. Черное трико, белое лицо - и все! Настоящая пантомима - это же жонглирование, скачки на лошадях, танец, миманс и еще многое другое. Не надо этого стесняться'. Мы этого слова избегаем, потому что нас могут неправильно понять, и мы потеряем своего зрителя. Поэтому мы предпочитаем, чтобы нас называли театром движения или танцевальным театром, потому что это рождает более широкие ассоциации у тех, кто нас никогда не видел.
Лена, почему я не услышала от Вас ни слова о спектакле 'Острова в океане'? Ни в каком моменте, никак 'например' Вы его не упомянули:
Потому что мы его еще не играем. Сегодня мы играем 'Однажды', и я не хочу сбиваться. Для меня каждый спектакль - это определенная волна. И я стараюсь не перенастраиваться на другую волну.
Какого общения Вы избегаете в дни спектаклей?
Общения ради подтверждения мира. Когда мир становится плотнее и плотнее, - когда житейские проблемы делают мир все тверже, устойчивее. А нам нужно быть воздушным шаром, нам нужно быть легкими и еще и зрителей поднимать...
Вчера интересное наблюдение было высказанo зрителями. У организаторов спросили: 'Какой парфюм разбрызгивают перед спектаклем, что такой приятный аромат исходит от сцены?' Получается, что вам удается воздействовать на все органы чувств человека?
На самом деле я считаю, что каждый спектакль имеет запах. Для меня 'Однажды' - это запах ванили. И когда я вчера это услышала, мне был очень приятно, потому что я уже четыре года живу этой идеей, четыре года покупаю эту ванильную эссенцию, пользуюсь ей, чтобы себя настроить. А вот у спектакля 'La divina commedia' - совсем другой запах. Я составляю специальную смесь из листьев и веток хвои и цитрусовых, специальным образом обрабатываю и жгу в зале за 10 минут до прихода публики, чтобы была уже такая аура, - напоминала людям запах асфальта.
Лена, не было ли у Вас желания создать свой сольный проект?
У меня было много сольных проектов. В 1995 году я сделала последний и поняла, что повторяю все те же аспекты себя, что все это про меня да обо мне. Я поняла, что мне надо выбираться из этого круга, а вырваться можно лишь с помощью партнера, который вытаскивает тебя на уровень своей орбиты, - когда сталкиваешься с другим миром, и тебя 'вышибает' из твоего привычного. Я хочу, чтобы меня так 'вышибали', я не хочу все время ходить по своему кругу, как лошадка.
Лена, а как начиналось Ваше увлечение фотографией? Много замечательных фото 'Дерева' принадлежит именно Вашему таланту?
У нас такой плотный режим репетиций... Я много репетировала, и мне даже не хотелось никуда ходить, хотя я понимала, что это неправильно, что нельзя так замыкаться: И Антон подарил мне камеру, - условием было то, что каждый день я должны была снимать хотя бы одну пленку. С этого все и началось: мне очень понравилось, меня это очень заинтересовало. Вот и вся история.
Какие слова Вы можете сказать о своих партнерах по спектаклю 'Однажды'?
Как же я скажу, ведь персонажи, которые там есть, не ассоциируются у меня с конкретными людьми. Носферату не имеет ничего общего с Таней Хабаровой. И я раздваиваюсь, - я хочу сказать что-то, но о ком? А что общего между Аркашей и Антоном? Ничего. Аркаша весь такой потерянный, а Антон в жизни очень волевой, активный человек, гнет свою линию, и его не сбить с нее:
Но все-таки - о людях. Каковы взаимоотношения в вашем коллективе. Это дружба, партнерство по работе?
Это - русская тройка. Когда лошадей с детства учили ходить вместе. Но только годы могут приучить их быть вместе. Так, что никак по-другому они уже не могут. И думать одновременно, и понимать друг друга без слов:
Можно ли назвать 'Дерево' работой?
Да, это - работа. Мы так это называем. Так мы говорим между собой: 'хорошая работа, крепко сделана'. И это - высокая похвала. Да, то, что делает 'Дерево' - это работа. Но среди людей принято превратно понимать это слово: для многих работа - это что-то неприятное, тяжелое, скучное. Наша работа - совсем другая. Работа - это единственное спасение от тяжести существования. Вобщем-то жить нелегко., а наша работа - это обезболивание: когда ты работаешь, ты не чувствуешь ничего, никакой тяжести.
При всей яркости спектаклей 'Дерева' никогда Вы не забываете тему смерти. И даже 'La divina commedia' была заявлена, как спектакль о любви 'между человеком и смертью'. Почему? Вы не боитесь говорить на столь серьезную, табуированную тему?
Если бы люди были тоньше настроены, мы говорили бы о других материях. Но актер и публика - это одно целое. Уровень наших спектаклей должен соответствовать настроению публики. Иначе мы будем пускать копья над головами, мы не достигнем понимания, - нашей цели. А зачем тогда все делать?
Смерть - это один из сильных мистических моментов жизни человека. Рождение - тоже мистический момент, но его никто не помнит. А, теряя близких людей, человек начинает волноваться: 'И со мной такое тоже произойдет:' Мы говорим об этом потому, чтобы человек задумался: 'А жизнь - это может быть и не просто так'. Для нас это очень хороший момент поразмышлять о жизни
Ольга КРАСНОВА
