 | |
| DEREVO | |
|
|
10 апреля 2003 |
ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИЯ АНТОНА АДАСИНСКОГО В КЛУБЕ "QUO VADIS?"
1 апреля 2003 года, вторник, 14 часов.
Наши декорации сейчас в море. Так что все нервничают, - ведь завтра у нас репетиция. Туда уже ледокол поехал: Я видел вчера ледокол 'Красин'. То есть не ледокол, а корабль на Неве, напротив Малой Голландии, на нем было написано 'Красин'. Вопрос к аудитории: 'Может быть, что 'Красин' еще жив?'
Да.
Может байку еще какую рассказать. Да вы спрашивайте!..
Какие у вас сейчас отношения с Полуниным? И еще вопрос: ваш Манифест - очень похоже на Павича, Кундеру по стилю...
Наш манифест был написан раньше, в 1988 году. Там все очень просто: простые слова, простые мысли. Разве что мы хотели избежать использования прилагательных - описаний в этом тексте. Глагол, существительное, местоимение, - но не прилагательное. Это если говорить о стиле Манифеста.
А со Славой Полуниным отношения замечательные. Недавно он позвонил мне, - и мы час разговаривали по мобильному телефону. Он рассказал, что сейчас у него в доме пять комнат, и в каждой комнате повешена бумажка с названием будущего проекта. Один проект - огненный, второй - водный, третий проект - лунный, четвертый - московский, пятый я забыл. В этих проектах предполагается наше сотрудничество.
Огненный проект - это миллион горошков с огнем, драконы, море бензина, напалма, - все это движется по городу, по автострадам. Идея красивая, если она реализуется, то все это случится в июле. Если с деньгами все будет в порядке. Проект называется 'Огогонь'.
Проект Луны - это 13 куполов, - почему такое число, я не знаю, - поставленных в Питере. Купола выполнены французским архитектором, внутри каждого - выставки, спектакли, - все, что угодно. Архитектор этот - сумасшедший дед, который живет под Парижем, ему 72 года, и он сам обитает в таком надувном шатре. Эти шатры - действительно красивые вещи: там льется горячая вода, и вся конструкция как-то за счет этого и из-за своего веса держит форму. Кстати, он сделал французским бомжам такой подарок на Новый год, - он над каждой станцией метро, - где поднимался вверх теплый воздух, - установил по такой палатке. А в каждой из них было несколько маленьких кармашков, куда положены мыло, зубные щетки.. Именно он приедет и будет сам здесь строить эти купола в Лунном проекте.
Водный проект - это в первую очередь, огромный корабль. Он уже куплен неким московским меценатом. Этот корабль должен плыть по Волге - с Астрахани наверх, - на корабле развернется странное кабаре. Там будет много хороших людей, как сказал Слава. Корабль будет заходить в порты, люди будут выходить на берег, устраивать там пикнички: Слава считает, что люди должны уметь и работать и отдыхать. Мне этот проект очень нравится.
И Московский проект - это когда в новом огромном Гостином дворе или Пассаже, - что там у них недавно мраморное построено, - в подвалах должно случиться 3 ночи, о которых Слава мечтает: Черная ночь, Белая ночь, Цветная - она же Пьяная ночь. Мне поручена именно Черная ночь, - спасибо за доверие!
Вот такие сейчас отношения со Славой.
Он делает новый спектакль 'Шишок'. Надеюсь, что мы наконец-то скоро увидим премьеру. Это история такого странного человека, живущего на железнодорожной стрелке, такого, как говорится по-русски, Петровича. Вся его работа - передвигать эту стрелку. И вот он где-то там встречает кого-то, и начинается хорошая человеческая любовь.
Что с вашим проектом в казематах Петропавловвской крепости?
Ничего не получилось, потому что главный спонсор отказался. Он не понял, как можно в подземном ходе развесить свои табачные пачки: А проект был удивительный: по ходу в этих коридорах предполагалось развесить множество бронзовых палиц, мечей, масок. Жаль, что не получилось, - классная была идея.
А мы хотели сделать открытие выставки Шемякина в казематах, и в течение двух недель там выступать ежедневно по двадцать минут, - по длине всего этого коридора. Кроме того, не сложилось с Аракчеевым, и ушла концепция Кунсткамеры, которую мы хотели сделать. Не все так просто в Питере с этим праздником. Везде нужно очень много говорить, слушать: Каждый старается кусочек от этого праздника урвать, требуют немыслимых денег за каждый кусочек пространства, - чуть ли не за кубометр воздуха. Так что те вещи, которые задуманы для города нами, Славой, Шемякиным вряд ли произойдут.
По чьей вине?
Правда, ребята, не могу сказать. Усилий было приложено много. У Славы много 'кнопок', он многих людей знает и в Москве и в Питере, но даже он не смог ничего пробить: Люди, которые сейчас за это отвечают, - они толком-то не отвечают. Что-то хотят грандиозное сделать с кораблями, дирижаблями, летающими свиньями, - и они будут летать и громыхать, и это нормально. Но какие-то другие вещи, например, как хотел Слава, - праздник 300 женихов и невест, выяснилось, что смогут увидеть только немного vip-персон. А его это не интересует. И он снял этот проект. Идей у нас много, и необязательно это все делать к празднику города, - сделаем через год-два. Не надо все к чему-то подтягивать, как принято:
Вчера пошел в парк возле Балтийского дома, - там будто бомба упала. Пейзаж войны: окопы, траншеи, - противотанковых ежей не хватает. И люди какие-то в траншеях сидят. Ужас! Сделал шаг, и хорошо, что остановился: там яма, на дне - торчат какие-то железные прутики: Ступишь вперед, на них и повиснешь:
А почему Вы сегодня на пресс-конференции в единственном числе?
У нас есть такая договоренность, что я - как бы ток-шоу. А Лена, Таня и Олег общения избегают. Это их личное дело. Я бы тоже, наверное, избегал бы, но среди многих вопросов, даже дурацких, попадаются такие, которые мне интересно услышать и на них ответить. И тогда мне действительно интересно говорить, общаться.
Вопрос 'Дерево в России' пока не закрыт. Мы живем в Германии, но Питер для нас был и остается важным местом, местом надежды. Нам здесь интересно, и мы все еще надеемся, что в один прекрасный день мы сможем найти здесь место, свою базу. И может быть, не целый год, - потому что мы много ездим, - но все-таки работать здесь чаще и больше. Поэтому этот вопрос остается открытым, мы приезжаем, слушаем, смотрим, кто в каких сидит кабинетах: Надежды немного, потому что сидят такие дураки! И общаться приходится с такими монстрами, и когда это все изменится не знаю. Сложно. Но мы надежды не оставляем. Мы понимаем, что сейчас плохо с помещениями. И что людей, которые занимались театром движения, каким-то таким 'сдвинутым театром', почти не осталось. 'Игуана-дэнс' - Миша Иванов. Кого еще назвать? Очень мало в огромном городе.
У вас никаких отечественных наград нет?
'Царскосельская премия'.
Почему так мало?
Не знаю: А надо? Мы же театр по документам нерусский, и то, что нас приглашает 'Золотая маска', - это, как писала веселая московская пресса с заточенными язычками: Кстати, вот есть такие животные, которые мух ловят длинным языком:
Хамелеоны:
Да, видимо такой формации. У них одна забота: как назвать статью, чтобы она была такая броская, цапкая, чтобы редактор сказал: 'Да это неплохо - 'Адасинский видит Россию из окон бронированного мерседеса'. Это то, что надо. А вот там какое-то 'буто' - это скучно'. И вот два года назад писали в Москве: 'Что это такое, 'Золотая Маска' приглашает немецкий театр на презентацию лучших русских театров!'
Мы говорим 'Золотой Маске' огромное спасибо за то, что с их помощью мы можем показать свои спектакли в России. А призы, номинации - это не главное. Да и странно было бы сравнивать 'Дерево' и Евгения Гришковца - замечательного артиста или 'Дерево' и 'АХЕ', которое делает совершенно другие вещи: Даже при моем веселом, заточенном сознании я не могу представить, как бы я это сделал, - сравнил Гришковца и 'Дерево'. Он говорит, мы - нет; мы работаем телом, он, мне кажется, - нет. По каким параметрам нас сравнивать? Наверное, просто надо отнести исполнителей к какой-то номинации - вот и все.
Награды - это хорошо для менеджеров и продюсеров. Им театр с наградами легче вывезти на какие-то гастроли. А нам эти награды не нужны, - мы делаем свое дело, и нам самим хорошо от этого.
Что Вы привезли в этот раз?
Мы привезли два спектакля. Один, благодаря продюсеру Михаилу Хейфецу, - спектакль 'Однажды:', второй - 'Острова в океане' - мы покажем в рамках 'Золотой Маски'. Получается, что один спектакль совсем новый, а другой уже зрители видели. Но видело его очень мало людей. 'Однажды:' мы показывали в Москве - в зале на 500 человек, дважды в Питере в Театре на Литейном, - там тоже мест очень немного, по-моему 700.
'Однажды:' - это для нас спектакль-лекарство. Он вылечил нас, изменил наше отношение к миру, может быть, даже и нашу форму жизни. Потому что мы не работали в клоунаде, в таком театре. Но смогли что-то такое сделать и до сих пор, как дети, радуемся, что у нас есть такой спектакль. Что там есть такие персонажи, что можно валять дурака, что он прост по подготовке, что атмосфера на нем не такая тяжелая, как на других, что после спектакля можно отдыхать, встретиться с друзьями, выпить красного вина:
'Острова в океане': Я не знаю, что мы сделали: Мне очень нравится. Мы всеми силами старались держать себя в руках, не сделать никакого хэппенинга, никакой акции, никакого взрыва. Главное было удержаться и сделать такой 'театральный шепот'. Вроде бы сделали. Когда сделали, поняли, что в театре мы больше ничего не понимаем: что это?.. Посмотрите, - скажете.
Что еще сказать об этом спектакле?.. Я уже один раз давал об этом интервью, и поймал себя на том, что не могу подобрать слова. И вспомнил: когда я был маленький, у нас был такой ручеек от школы, и мы по нему спички пускали: какая быстрее приплывет. А когда ближе смотришь на эти спички, они становятся большими - крейсерами, и все эти огрызки, окурки, бумажки - какими-то фортами, лагунами. И в этот момент эти спички - это такой close-up, увеличение мира, приближение. Это запомнилось. Может быть еще это: пускаешь кораблик из бумаги, пускаешь его от берега в лужу огромную, он плывет, газета мокнет, еще чуть-чуть - и он исчезает. Газета раскрывает под водой, там - мутный текст: Может, вот этот кораблик бумажный, который плывет недолго, а потом пропадает - тема нашего спектакля. Может, именно это послужило какой-то отправной точкой.
Еще, - не знаю, почему сейчас, - меня заинтересовала история битников 1967-68 годов. Попались мне в руки какие-то книги, и меня очень заинтересовала история 'Машины мечты' Бриона Гисина. Он взял лампочку, поставил эту лампочку на проигрыватель, потом эту лампочку обмотал картонкой и сделал в ней дырки: и вот в эти дырки через закрытые веки бьют вспышки света. При определенной скорости это сильно действует на подсознание. А если при этом ты еще чего-нибудь покурил или принял: Так вот все это называлось 'Машина Мечты'. Долгое время она в Европе не появлялась, пока ее, уже усовершенствованную, электронную модель ни купил Курт Кобейн из 'Нирваны'. 'Машина мечты' была обнаружена работающей в той комнате, где его нашли мертвым: Очень мне все это интересно, - может быть, какая-то связь времен.
Еще рассказ 'Гиена' Пола Боулза. Он был один из команды друзей - Берроуза, Гинзберга, Керуака. Остался жить в Танжере, в Марокко, и умер там. Его новелла 'Гиена' - очень интересная история.
Странные точки в какой-то момент вместе собираются, и возникает импульс к работе, - вот и все, что я могу по этому поводу сказать. Это все вытекает потом, естественно, совсем в другое. Это тоже необъяснимые вещи.
На каком языке вы между собой общаетесь там?
На русском, но все за многие годы уже упрощается. Когда работают рядом две машины, они договариваются о каком-то примитивном языке, им уже не надо обсуждать тонкости. Мы мало говорим друг с другом. А с немцами - на английском. Мы не понимаем немецкого языка, - живем в стране, не понимая ее языка. Поэтому есть такой вакуум, когда звук идет, а информация не поступает. Это отличное упражнение, - мы уже пять лет его делаем. Трудно бывает, что-то объяснить, что-то сделать. Какие-то вещи мы знаем, но все-таки в полной мере языком не владеем. Сначала хотели, но какой-то блок наступил, не пошло. Теперь думаем, что уже и не нужно.
Вы уже сколько лет в Германии?
Шесть.
Вы пытались найти здесь помещение. И то, что Вы рассказали - это официальные ответы или информация, пришедшая по каким-то каналам? И кого вы считаете 'монстрами'?
Это я в хорошем смысле сказал 'монстры'.
Например, если Гергиев может помочь с Новой Голландией, то он не полностью владеет всей ситуацией. Нужно, чтобы армия оттуда ушла, - она уйдет, но это - огромные деньги, которые должен заплатить Мариинский театр. Армия быстро уйти не сможет, это их база, база нашего флота. Очень сложный момент. А Новая Голландия - замечательное место для культуры. Гергиев делает для этого что-то, делает, но он не всегда в городе. И уезжает он очень надолго. А кроме него это делать никто не будет, не сможет, потому что только с его именем,
То есть Вы сейчас нашли эту базу:
Да, Новая Голландия - серьезное предложение. А другие все - частные. Плати, - и делай, что хочешь. Плата за эти места никак не соответствует состоянию домов, и никто не дает гарантии, что через пять лет не изменится указ, и земля будет отдана кому-то другому. Нет, без гарантий ничего нельзя начинать.
Вот Вы говорили о проектах с Полуниниым. Это будет на День города? Значит, вы приедете в мае?
Если купол, который сейчас покупается Славой, я надеюсь, будет куплен, то этот купол встанет на пляже Петропавловской крепости. И там мы будем делать проект 'Кунсткамера', где хотим собрать всех людей, семидесятников, восьмидесятников, начала девяностых, - монстров - опять же в хорошем смысле, люблю я это слово, музыкантов, художников, всех митьков: Всех, кто сейчас разбежался по квартирам и сидят со своей силой, со своим талантом. Опять началась квартирная культура в России, потому что все сидят по домам. Боб ( Борис Гребенщиков - прим. авт.) сказал, что сейчас самое время, потому что только свистни, - все соберутся вместе опять. И будет вспышка, всплеск культуры. Места нет. Пушкинской, 10 почти нет, - там осталось очень мало мастерских. Нет у нас такого Сохо в Питере. Если оно будет, то мы попытаемся там что-то сделать
Как выглядит этот купол?
Надувной купол высотой 20 метров, в диаметре - 40. Такая огромная капля. Там можно поставить сцену на 1000 человек, на 1500, сделать разные сцены, сделать выставки. Это - огромный передвижной театр. Великолепный! Если состоится, то это будет июль.
А если - нет?
Да уже и сейчас город говорит 'А зачем нам это? Оно не вписывается в наш городской вид'. Для чего-то у нас находится место, а чему-то сложно его найти. Вон на Доме книги, - какой висит кетчуп! (рекламный щит - прим. авт.) Вот нашлось же место!.. Хотелось бы, чтобы у нас получилось. Мы будем рады, если все сложится.
Судя по вашему грустному выступлению о городе, вы нашли его хуже, чем он был два ода назад, когда вы приезжали:
Да, не грустное это настроение, а просто злость берет! Я же вижу, как делаются дела, как люди работают. Зачем вырыть восемь метров, а потом закопать, - чтобы выровнять площадку хватило бы и меньшего. Ходишь по этим окопам, как на войне: Или зачем на мерзлую землю класть плиточные квадратики, через две недели уже все проминается, потому что лед там сошел: Это не грусть, это - непонимание, почему все так? Почему ничего не изменилось к лучшему?
Изменение я вижу только в том, что появились конкретные люди, которые могут делать какие-то шаги. Вот человек везет наш спектакль: со всеми вытекающими проблемами, таможнями, льдами: Кто бы еще это сделал? Нет такой организации. А человек сделал, ему нравится то, что мы делаем, он и привез нас. Конкретный человек. И все эти бумаги, сложные процессы, машины, списки, - все сделано тремя людьми. Вот это здорово! И спасибо ему огромное!
Все ведь хотят, но никто реально ничего предложить не может. Мне звонят, говорят: 'У нас есть театр, мы обеспечим вам УАЗик и культурную программу по всему Санкт-Петербургу. Гонорар платить не можем. Дорогу от гостиницы до театра - можем. Приезжайте, без вас просто конец культуры'. Мы не можем так, мы получаем гонорары, - на это мы содержим театр, людей, всю систему. Только на гонорары. Это уникальная ситуация. Какой театр сейчас так живет, без субсидий?! Разогнать всех алкоголиков, всех бездельников, - оставить человек 15 - нормальный коллектив, - в каком российском театре это возможно?..
Да, экономика здесь, конечно совсем другая. Но если продолжить строительную тему... Что с вашим новым зданием в Дрездене, - это какая-то масонская ложа: Расскажите эту историю.
История интересная. В городе находится пустой дом без ручки на двери, с масонскими символами. Мы гуляли, заходили в него, узнали историю. Это - масонская ложа 'Трех железных колонн' была прижата Гитлером в 1936-м и исчезла. На это здание после войны претендовали несколько других лож, но не смогли отсудить право владения, и здание осталось пустым. Мы видели этот зал, и поняли, что там нам делать нечего. Пусть он такой и остается, - огромный, с геральдикой, с этими символами, полированным паркетом, деревянными стульями по стенам . Тишина там такая: Решили мы его оставить, - у этого места сильная энергетика, сильная, но не наша. И делать его опять 'черным залом', ставить декорации мы не стали. Пусть история масонства Германии так и останется нетронутой.
Так что пока у нас остается наша старая фабрика в Дрездене, с большим деревом напротив, с лабиринтов, выложенными Максом Исаевым и 'АХЕ', и пока тепло и светло, мы будем счастливы. С октября начинаем злиться, потому что становится холодно.
Спектакль 'Однажды:' появился в 1998 году. Есть ли внутренняя история его развития?
Он родился и сложился и больше в себя ничего не пускает после 98 года, - после марафона 25 спектаклей за один месяц в Эдинбурге он был готов.
А как с другими спектаклями?
Так же. Сначала можно что-то поменять, исключить, убрать. Потом спектакль начинает сам диктовать свои условия: что можно впускать, а что - нет. 'Острова:' - это совсем свежий спектакль. Возможно, он сильно изменится. Вы увидите версию, которая, может быть, будет через год совершенно непохожа на эту. А 'Однажды:' - это действительно наше посвящение Славе Полунину, Анвару Либабову, Вите Соловьеву. Потому что персонаж, которого я играю, - еще из тех лет, когда я бегал за Славой: 'Посмотри, а вот такой персонаж: А если такие уши сделать. А такие?.. И вдруг я вот такой красный нос сделал. Слава: 'Ну-ну: Сегодня два стула вынесешь на сцену'. Я был так рад! Выбегаю со стульями на сцену, - и аплодисменты. 'Завтра выйдешь с шариком:' Так вырос персонаж. Его называли каждый день по-разному. Но потом почему-то он стал Аркашей. Это имя с ним и осталось.
Мне очень жаль, что ребята сейчас не работают вместе. Это большая 'дырка' в нашей культуре, что Слава и 'Лицедеи' - отдельно друг от друга. Это была колоссальная компания: 12 мужиков на сцене, все клоуны, сила такая. Это была бригада!
Вы знаете, что сейчас они делают, знакомы с нынешними спектаклями 'Лицедеев'?
Я знаком с людьми из 'Лицедеев', но новых работ не видел. Студийцы 'Лицедеев' приходили ко мне на занятия.
Вы - профессиональный танцор?
Нет, но я: Подождите, 'профессиональный танцор': Вы имеете в виду школу?
Да.
Знаете, кроме как балетная, другой школы не существует. Есть занятия, work-shops - с разными учителями, в разных странах. Специальной балетной школы я не заканчивал.
И Вы нигде не танцевали. А когда начали серьезно заниматься?
Кроме дискотек, нет. Заниматься начал в 29 лет.
А почему тогда такая тяга к этому?
Ну откуда же я знаю.
Это что-то внутреннее?
Наверное. Я изучал свои генеалогические корни, но ничего подобно там нет... Правда, не знаю. Я думал, что протяну годик, а потом брошу. Так вот все и бросал: Все оказалось гораздо дольше:
Как остальное 'Дерево' относится к Вашей работе в Мариинском театре?
У нас были репетиции 'Островов в океане', когда позвонил Миша Шемякин и сказал, что все плохо, что все - не так, что мне обязательно надо приехать танцевать Дросельмейра в 'Принцессе Пирлипат'. Я говорю: 'Миша, у меня будет только три дня до премьеры, я не знаю, что там происходит'. - 'Все сделаем'. И уговорил. Я сказал ребятам, что вот такая ситуация. Они сказали: 'Ну давай, хоть мозги просвежишь, на тебя смотреть страшно'. 'Просвежение мозгов' действительно случилось после премьеры. Я прилетаю, мне дают мини-диск, говорят: 'Вот тебе музыка, вот тебе сцена, - иди, репетируй. Завтра оркестровая репетиция'. Я начинаю слушать музыку Слонимского,- там 69 траков и каждый по 30-50 секунд. Есть интересные моменты, но выучить это невозможно, я не могу запомнить ничего. Я беру с собой партнера, прошу: 'Рома (Роман Скрипкин, - прим. авт.), будешь стоять сзади и говорить, когда я выхожу. Что делать, я знаю, но музыки не понимаю'. Даже сами балетные не могут эту музыку запомнить. И так он меня каждый мой выход толкал. Так мы сыграли три дня премьеры.
Ну как ребята относятся: Я приезжаю, рассказываю байки про Мариинский театр. Например, про то, как Гергиев влетел, опоздав, как обычно на полчаса, схватил партитуру, и как дал там раза в три быстрее! И все, что ребята учили, все делалось быстро, грязно, - они не успевали сделать все движения. Зато энергия шла такая веселая. Полный бардак! Потом Гергиев отдохнул, упокоился, и 'Щелкунчик' уже пошел раза в два медленнее, чем вообще надо. И тоже смешно: человек прыгает, ему бы еще повисеть в воздухе, а он уже бух на сцену, и аккорд за ним следом - бум.
Еще я с собой приношу такой хороший 'вирус работы', такую 'заразу' Мариинского театра, - потому что, как они работают, хоть мы тоже много пашем, но они меня очень подстегивают своей формой жизни, формой репетиций, ежедневного труда на фоне всех болезней, растяжек, менисков, - вопреки всему. Так нужно: вставать в девять утра - и к станку: одна репетиция, вторая, третья: Вечером на сцену, - сияешь... Они просто молодцы.
Как Шемякин предложил Вам работу в 'Щелкунчике'?
Я уже это много рассказывал, так что уж и не помню, где правда, а где нет. Вроде бы, так и было. Мы почему-то оказались в лесу на границе Массачусетса и Канады с Полуниным, в зимнем лесу. Там находится модная студия танца 'Jacob's Pillow' - навороченная такая, модная студия, - до нее три часа от Нью-Йорка. Видимо продюсер решил, что там удобнее всего репетировать. Ни Слава, ни тем более я, Мишу тогда еще не знали. А он приехал туда на какую-то премьеру. Надо еще так уметь приезжать, как он: белый кадиллак линкольн с черным шофером: Так он выехал из Нью-Йорка и в снегах застрял. Классная картина: Миша с шофером в смокинге и мы в костюмах толкаем эту машину: Именно там Миша заметил моего персонажа: такого черного, подвижного...
Работа со Славой так и не состоялась, - как часто бывает. Главное начать и сам процесс, а что ничего не получилось уже неважно. Потом Миша позвонил мне и пригласил танцевать Дроссельмейра. 'Кого?', - спросил я, тогда еще плохо знакомый с произведениями Гоффмана. Почему я, почему в 'Щелкунчике', почему в Мариинском театре?.. Путаный был разговор, ночной.
Приезжаем на 'смотрины' в Роттердам: я, балетмейстер Ротманский и Миша. Там я впервые встретился с Гергиевым. Мы пришли в номер в гостинице, и Ротманский показал нам все свои наработки, - у него все уже было придумано и снято на камеру. Но шнура, чтобы вывести на экран, не оказалось, и мы - четыре головы - смотрели все в маленьком окошке камеры будущие танцы из 'Щелкунчика'. Я ничего не понимал: кто-то маленький там бегает, прыгает, - это Леша Ротманский все сам станцевал. Доносится музыка Чайковского: Гергиев: 'А акробаты будут? Хорошо бы - акробаты, борцы'. Леша: 'Я думаю, можно обойтись одним балетом'. - 'Тогда давайте контракт'. Достается помятый листочек с контрактом, что-то подписывается, - постановка пошла в дело. Так решаются дела. Гергиев - Мише: 'Это Ваш Дроссельмейер?' - 'Да.' - 'Хорош'. И все.
Начали репетировать. Шло все нелегко. У всех такой стресс: у меня руки трясутся, к Мише вообще лучше не подходить: Приезжает Гергиев такой расслабленный. 'Все сначала, первый акт: А где наш этот, ну лысый: Дроссельмейер!' Я подхожу: 'Молодой человек, у вас вот здесь так хорошо получается, очень хорошо: А вот там пауза есть, декорации закрываются и ничего не происходит. Мы играем два раза проведение, люди сидят, смотрят за такие деньги на пустой занавес. Может быть, что-то перед занавесом минуты на полторы?..' Как я могу в Мариинском играть соло минуты на полторы просто так, на фоне задника?! Я бегу, хватаю плейер, слушаю эти полторы минуты, и понимаю, что это очень трудно: Но сделал. Получилось. Вот такая была история.
Миша - очень сложный человек. Я у него научился спать по четыре часа. Он спит по четыре часа в день, - с двух до шести. В таком возрасте, куря постоянно эти тонкие сигареты, постоянно работая: Но когда он тебя обнимает, хрустят косточки еще как!
Что с on-line проектом 'Дерева'?
Плохо с ним. Я наобещал ребятам, но все никак не хватает времени, чтобы этим заняться. Нужно посылать конкретные упражнения, то есть надо сесть за компьютер и послать конкретному человеку конкретное, только для него, упражнение. Я понимаю, что получается некрасиво, но совершенно не хватает времени. Я думал, что смогу справиться, но что-то вот никак. Это ведь 3-4 часа в работы в день:
Вы это будете делать сами?
А кто же еще? Только сам. Как другие люди могут давать упражнения, которые знаю я? Да, мои люди это могут сделать, но я бы и им все равно не доверил. Есть такие упражнения, которые связаны с некоторой опасностью: если их делать неправильно, то можно 'съехать': Так что пока с этим трудности.
Какую музыку вы сейчас слушаете?
Я не слушаю сейчас музыку. Видимо, уже 'переслушал'. Я сейчас слушаю людей годов эдак 50-х - первые поиски шумовых и синтезаторных эффектов. Например, человек записал, как он ест яблоко, встроив в яблоко 8 микрофонов: Много такого материала, есть уникальный. Макс Бранд, 46-й год. Великолепная музыка: кручение ручек, обрезки пленок, - но при этом удивительная музыка, и они все образованные композиторы. Из огромного количества мусора можно найти замечательные вещи. Это я сейчас слушаю. Например, пластинка 'Звуки Стокгольма'. Там просто скрип корабля, бьющегося о причал, чайки, шум ресторана издалека: Все - 45 минут записи. А из культуры организованной что-то сейчас пока ничего не могу слушать.
Какая музыка в 'Островах'?
Музыка в 'Островах:' композитора Романа Дубинникова, который работает сейчас со Славой. Она написана им за 2-3 бессонных ночи. 45 минут музыки написать за 3 дня: Молодец! А мы выпустили CD за три дня, потому что это был готовый диск. Что-то вот нашло на нас, - это была замечательная ночь. Там есть один не наш фрагмент музыки, и вы его узнаете...
А что ваши соратники по цеху. Например, 'Комик-трест'. Общаетесь ли вы?
Я видел 'Комик-трест' недавно в Афинах. До этого никогда не видел. Как это замечательно, как точно, тонко сыгранно: столько мелочей, все - со смыслом. Такое аккуратное вышивание, - три человека на сцене два часа играют. Это - здорово! Я так порадовался:
Кстати, последняя байка на сегодня, - и все.
Нам предложили сделать открытие Олимпийских игр в 2004 году в Афинах. Открытие - это большая акция, хэппенинг, представление, посвященное аргонавтам, их плаванию за руном. Я подготовил себя к этому разговору: перечитал материал, книги, истории. И когда читал, я поймал себя на мысли, что мифология греков очень странная: там с первого шага воровство, убийство, насилие, кровосмешение. Нарушаются все заповеди. Постоянно все грешат: боги с героями, этот с дочкой, другой - с бабушкой. Одни сперли руно, эти едут к ним, чтобы отмстить: Главный ключ всего оказался таков: месть. И вот я принес эту концепцию мести. Вот они там все удивились! Они думали, что мы сейчас им сделаем про чудо, руно, красоту. Все сказали, что надо бы более позитивно, все-таки Олимпийские игры - люди бегали, боролись, скакали на лошадях: И вдруг композитор Марагопулос, приглашенный писать музыку к церемонии, сказал: 'Правильно. Наша страна вся в крови этих богов и героев. Я это все ненавижу!..'
Возможно, все это случится. Проект этот будет называться 'Яйцо'. Мы начнем его с любовного акта между Небом и Землей, чтобы история затеялась по греческим традициям. И на сцене останется яйцо метров 9 высотой. Оно раскроется, одна половина будет аркой, другая - парусом. И вокруг двух половинок этого яйца и будет развиваться вся эта история.
Для чего Вам нужен Петербург со всеми его проблемами?
Для азарта, - здесь все азартно происходит. Здесь есть великие иллюзии деятельности: все чем-то заняты, но ничего не происходит. Мне это тоже нравится, - такой дзен-буддизм. Что-то делал, - день прошел, неделя, - устал: А ничего не случилось.
Вам этого не хватает?
Да. В Германии все по-другому.
А еще нам очень лестно, что здесь нас любят, помнят, знают. Любому танцовщику, актеру это лестно. И очень хочется почаще бывать там, где ты востребован, где тебя ждут. Мы же все, как проститутки, - в хорошем смысле слова: хотят нас, это здорово! А если не хотят, - то надо помаду новую покупать, - что не то происходит, непонятно. Если актеров хотят и театр ждут - это дает очень правильный посыл. Мы же для людей работаем.
Подготовила Ольга Краснова
Наши декорации сейчас в море. Так что все нервничают, - ведь завтра у нас репетиция. Туда уже ледокол поехал: Я видел вчера ледокол 'Красин'. То есть не ледокол, а корабль на Неве, напротив Малой Голландии, на нем было написано 'Красин'. Вопрос к аудитории: 'Может быть, что 'Красин' еще жив?'
Да.
Может байку еще какую рассказать. Да вы спрашивайте!..
Какие у вас сейчас отношения с Полуниным? И еще вопрос: ваш Манифест - очень похоже на Павича, Кундеру по стилю...
Наш манифест был написан раньше, в 1988 году. Там все очень просто: простые слова, простые мысли. Разве что мы хотели избежать использования прилагательных - описаний в этом тексте. Глагол, существительное, местоимение, - но не прилагательное. Это если говорить о стиле Манифеста.
А со Славой Полуниным отношения замечательные. Недавно он позвонил мне, - и мы час разговаривали по мобильному телефону. Он рассказал, что сейчас у него в доме пять комнат, и в каждой комнате повешена бумажка с названием будущего проекта. Один проект - огненный, второй - водный, третий проект - лунный, четвертый - московский, пятый я забыл. В этих проектах предполагается наше сотрудничество.
Огненный проект - это миллион горошков с огнем, драконы, море бензина, напалма, - все это движется по городу, по автострадам. Идея красивая, если она реализуется, то все это случится в июле. Если с деньгами все будет в порядке. Проект называется 'Огогонь'.
Проект Луны - это 13 куполов, - почему такое число, я не знаю, - поставленных в Питере. Купола выполнены французским архитектором, внутри каждого - выставки, спектакли, - все, что угодно. Архитектор этот - сумасшедший дед, который живет под Парижем, ему 72 года, и он сам обитает в таком надувном шатре. Эти шатры - действительно красивые вещи: там льется горячая вода, и вся конструкция как-то за счет этого и из-за своего веса держит форму. Кстати, он сделал французским бомжам такой подарок на Новый год, - он над каждой станцией метро, - где поднимался вверх теплый воздух, - установил по такой палатке. А в каждой из них было несколько маленьких кармашков, куда положены мыло, зубные щетки.. Именно он приедет и будет сам здесь строить эти купола в Лунном проекте.
Водный проект - это в первую очередь, огромный корабль. Он уже куплен неким московским меценатом. Этот корабль должен плыть по Волге - с Астрахани наверх, - на корабле развернется странное кабаре. Там будет много хороших людей, как сказал Слава. Корабль будет заходить в порты, люди будут выходить на берег, устраивать там пикнички: Слава считает, что люди должны уметь и работать и отдыхать. Мне этот проект очень нравится.
И Московский проект - это когда в новом огромном Гостином дворе или Пассаже, - что там у них недавно мраморное построено, - в подвалах должно случиться 3 ночи, о которых Слава мечтает: Черная ночь, Белая ночь, Цветная - она же Пьяная ночь. Мне поручена именно Черная ночь, - спасибо за доверие!
Вот такие сейчас отношения со Славой.
Он делает новый спектакль 'Шишок'. Надеюсь, что мы наконец-то скоро увидим премьеру. Это история такого странного человека, живущего на железнодорожной стрелке, такого, как говорится по-русски, Петровича. Вся его работа - передвигать эту стрелку. И вот он где-то там встречает кого-то, и начинается хорошая человеческая любовь.
Что с вашим проектом в казематах Петропавловвской крепости?
Ничего не получилось, потому что главный спонсор отказался. Он не понял, как можно в подземном ходе развесить свои табачные пачки: А проект был удивительный: по ходу в этих коридорах предполагалось развесить множество бронзовых палиц, мечей, масок. Жаль, что не получилось, - классная была идея.
А мы хотели сделать открытие выставки Шемякина в казематах, и в течение двух недель там выступать ежедневно по двадцать минут, - по длине всего этого коридора. Кроме того, не сложилось с Аракчеевым, и ушла концепция Кунсткамеры, которую мы хотели сделать. Не все так просто в Питере с этим праздником. Везде нужно очень много говорить, слушать: Каждый старается кусочек от этого праздника урвать, требуют немыслимых денег за каждый кусочек пространства, - чуть ли не за кубометр воздуха. Так что те вещи, которые задуманы для города нами, Славой, Шемякиным вряд ли произойдут.
По чьей вине?
Правда, ребята, не могу сказать. Усилий было приложено много. У Славы много 'кнопок', он многих людей знает и в Москве и в Питере, но даже он не смог ничего пробить: Люди, которые сейчас за это отвечают, - они толком-то не отвечают. Что-то хотят грандиозное сделать с кораблями, дирижаблями, летающими свиньями, - и они будут летать и громыхать, и это нормально. Но какие-то другие вещи, например, как хотел Слава, - праздник 300 женихов и невест, выяснилось, что смогут увидеть только немного vip-персон. А его это не интересует. И он снял этот проект. Идей у нас много, и необязательно это все делать к празднику города, - сделаем через год-два. Не надо все к чему-то подтягивать, как принято:
Вчера пошел в парк возле Балтийского дома, - там будто бомба упала. Пейзаж войны: окопы, траншеи, - противотанковых ежей не хватает. И люди какие-то в траншеях сидят. Ужас! Сделал шаг, и хорошо, что остановился: там яма, на дне - торчат какие-то железные прутики: Ступишь вперед, на них и повиснешь:
А почему Вы сегодня на пресс-конференции в единственном числе?
У нас есть такая договоренность, что я - как бы ток-шоу. А Лена, Таня и Олег общения избегают. Это их личное дело. Я бы тоже, наверное, избегал бы, но среди многих вопросов, даже дурацких, попадаются такие, которые мне интересно услышать и на них ответить. И тогда мне действительно интересно говорить, общаться.
Вопрос 'Дерево в России' пока не закрыт. Мы живем в Германии, но Питер для нас был и остается важным местом, местом надежды. Нам здесь интересно, и мы все еще надеемся, что в один прекрасный день мы сможем найти здесь место, свою базу. И может быть, не целый год, - потому что мы много ездим, - но все-таки работать здесь чаще и больше. Поэтому этот вопрос остается открытым, мы приезжаем, слушаем, смотрим, кто в каких сидит кабинетах: Надежды немного, потому что сидят такие дураки! И общаться приходится с такими монстрами, и когда это все изменится не знаю. Сложно. Но мы надежды не оставляем. Мы понимаем, что сейчас плохо с помещениями. И что людей, которые занимались театром движения, каким-то таким 'сдвинутым театром', почти не осталось. 'Игуана-дэнс' - Миша Иванов. Кого еще назвать? Очень мало в огромном городе.
У вас никаких отечественных наград нет?
'Царскосельская премия'.
Почему так мало?
Не знаю: А надо? Мы же театр по документам нерусский, и то, что нас приглашает 'Золотая маска', - это, как писала веселая московская пресса с заточенными язычками: Кстати, вот есть такие животные, которые мух ловят длинным языком:
Хамелеоны:
Да, видимо такой формации. У них одна забота: как назвать статью, чтобы она была такая броская, цапкая, чтобы редактор сказал: 'Да это неплохо - 'Адасинский видит Россию из окон бронированного мерседеса'. Это то, что надо. А вот там какое-то 'буто' - это скучно'. И вот два года назад писали в Москве: 'Что это такое, 'Золотая Маска' приглашает немецкий театр на презентацию лучших русских театров!'
Мы говорим 'Золотой Маске' огромное спасибо за то, что с их помощью мы можем показать свои спектакли в России. А призы, номинации - это не главное. Да и странно было бы сравнивать 'Дерево' и Евгения Гришковца - замечательного артиста или 'Дерево' и 'АХЕ', которое делает совершенно другие вещи: Даже при моем веселом, заточенном сознании я не могу представить, как бы я это сделал, - сравнил Гришковца и 'Дерево'. Он говорит, мы - нет; мы работаем телом, он, мне кажется, - нет. По каким параметрам нас сравнивать? Наверное, просто надо отнести исполнителей к какой-то номинации - вот и все.
Награды - это хорошо для менеджеров и продюсеров. Им театр с наградами легче вывезти на какие-то гастроли. А нам эти награды не нужны, - мы делаем свое дело, и нам самим хорошо от этого.
Что Вы привезли в этот раз?
Мы привезли два спектакля. Один, благодаря продюсеру Михаилу Хейфецу, - спектакль 'Однажды:', второй - 'Острова в океане' - мы покажем в рамках 'Золотой Маски'. Получается, что один спектакль совсем новый, а другой уже зрители видели. Но видело его очень мало людей. 'Однажды:' мы показывали в Москве - в зале на 500 человек, дважды в Питере в Театре на Литейном, - там тоже мест очень немного, по-моему 700.
'Однажды:' - это для нас спектакль-лекарство. Он вылечил нас, изменил наше отношение к миру, может быть, даже и нашу форму жизни. Потому что мы не работали в клоунаде, в таком театре. Но смогли что-то такое сделать и до сих пор, как дети, радуемся, что у нас есть такой спектакль. Что там есть такие персонажи, что можно валять дурака, что он прост по подготовке, что атмосфера на нем не такая тяжелая, как на других, что после спектакля можно отдыхать, встретиться с друзьями, выпить красного вина:
'Острова в океане': Я не знаю, что мы сделали: Мне очень нравится. Мы всеми силами старались держать себя в руках, не сделать никакого хэппенинга, никакой акции, никакого взрыва. Главное было удержаться и сделать такой 'театральный шепот'. Вроде бы сделали. Когда сделали, поняли, что в театре мы больше ничего не понимаем: что это?.. Посмотрите, - скажете.
Что еще сказать об этом спектакле?.. Я уже один раз давал об этом интервью, и поймал себя на том, что не могу подобрать слова. И вспомнил: когда я был маленький, у нас был такой ручеек от школы, и мы по нему спички пускали: какая быстрее приплывет. А когда ближе смотришь на эти спички, они становятся большими - крейсерами, и все эти огрызки, окурки, бумажки - какими-то фортами, лагунами. И в этот момент эти спички - это такой close-up, увеличение мира, приближение. Это запомнилось. Может быть еще это: пускаешь кораблик из бумаги, пускаешь его от берега в лужу огромную, он плывет, газета мокнет, еще чуть-чуть - и он исчезает. Газета раскрывает под водой, там - мутный текст: Может, вот этот кораблик бумажный, который плывет недолго, а потом пропадает - тема нашего спектакля. Может, именно это послужило какой-то отправной точкой.
Еще, - не знаю, почему сейчас, - меня заинтересовала история битников 1967-68 годов. Попались мне в руки какие-то книги, и меня очень заинтересовала история 'Машины мечты' Бриона Гисина. Он взял лампочку, поставил эту лампочку на проигрыватель, потом эту лампочку обмотал картонкой и сделал в ней дырки: и вот в эти дырки через закрытые веки бьют вспышки света. При определенной скорости это сильно действует на подсознание. А если при этом ты еще чего-нибудь покурил или принял: Так вот все это называлось 'Машина Мечты'. Долгое время она в Европе не появлялась, пока ее, уже усовершенствованную, электронную модель ни купил Курт Кобейн из 'Нирваны'. 'Машина мечты' была обнаружена работающей в той комнате, где его нашли мертвым: Очень мне все это интересно, - может быть, какая-то связь времен.
Еще рассказ 'Гиена' Пола Боулза. Он был один из команды друзей - Берроуза, Гинзберга, Керуака. Остался жить в Танжере, в Марокко, и умер там. Его новелла 'Гиена' - очень интересная история.
Странные точки в какой-то момент вместе собираются, и возникает импульс к работе, - вот и все, что я могу по этому поводу сказать. Это все вытекает потом, естественно, совсем в другое. Это тоже необъяснимые вещи.
На каком языке вы между собой общаетесь там?
На русском, но все за многие годы уже упрощается. Когда работают рядом две машины, они договариваются о каком-то примитивном языке, им уже не надо обсуждать тонкости. Мы мало говорим друг с другом. А с немцами - на английском. Мы не понимаем немецкого языка, - живем в стране, не понимая ее языка. Поэтому есть такой вакуум, когда звук идет, а информация не поступает. Это отличное упражнение, - мы уже пять лет его делаем. Трудно бывает, что-то объяснить, что-то сделать. Какие-то вещи мы знаем, но все-таки в полной мере языком не владеем. Сначала хотели, но какой-то блок наступил, не пошло. Теперь думаем, что уже и не нужно.
Вы уже сколько лет в Германии?
Шесть.
Вы пытались найти здесь помещение. И то, что Вы рассказали - это официальные ответы или информация, пришедшая по каким-то каналам? И кого вы считаете 'монстрами'?
Это я в хорошем смысле сказал 'монстры'.
Например, если Гергиев может помочь с Новой Голландией, то он не полностью владеет всей ситуацией. Нужно, чтобы армия оттуда ушла, - она уйдет, но это - огромные деньги, которые должен заплатить Мариинский театр. Армия быстро уйти не сможет, это их база, база нашего флота. Очень сложный момент. А Новая Голландия - замечательное место для культуры. Гергиев делает для этого что-то, делает, но он не всегда в городе. И уезжает он очень надолго. А кроме него это делать никто не будет, не сможет, потому что только с его именем,
То есть Вы сейчас нашли эту базу:
Да, Новая Голландия - серьезное предложение. А другие все - частные. Плати, - и делай, что хочешь. Плата за эти места никак не соответствует состоянию домов, и никто не дает гарантии, что через пять лет не изменится указ, и земля будет отдана кому-то другому. Нет, без гарантий ничего нельзя начинать.
Вот Вы говорили о проектах с Полуниниым. Это будет на День города? Значит, вы приедете в мае?
Если купол, который сейчас покупается Славой, я надеюсь, будет куплен, то этот купол встанет на пляже Петропавловской крепости. И там мы будем делать проект 'Кунсткамера', где хотим собрать всех людей, семидесятников, восьмидесятников, начала девяностых, - монстров - опять же в хорошем смысле, люблю я это слово, музыкантов, художников, всех митьков: Всех, кто сейчас разбежался по квартирам и сидят со своей силой, со своим талантом. Опять началась квартирная культура в России, потому что все сидят по домам. Боб ( Борис Гребенщиков - прим. авт.) сказал, что сейчас самое время, потому что только свистни, - все соберутся вместе опять. И будет вспышка, всплеск культуры. Места нет. Пушкинской, 10 почти нет, - там осталось очень мало мастерских. Нет у нас такого Сохо в Питере. Если оно будет, то мы попытаемся там что-то сделать
Как выглядит этот купол?
Надувной купол высотой 20 метров, в диаметре - 40. Такая огромная капля. Там можно поставить сцену на 1000 человек, на 1500, сделать разные сцены, сделать выставки. Это - огромный передвижной театр. Великолепный! Если состоится, то это будет июль.
А если - нет?
Да уже и сейчас город говорит 'А зачем нам это? Оно не вписывается в наш городской вид'. Для чего-то у нас находится место, а чему-то сложно его найти. Вон на Доме книги, - какой висит кетчуп! (рекламный щит - прим. авт.) Вот нашлось же место!.. Хотелось бы, чтобы у нас получилось. Мы будем рады, если все сложится.
Судя по вашему грустному выступлению о городе, вы нашли его хуже, чем он был два ода назад, когда вы приезжали:
Да, не грустное это настроение, а просто злость берет! Я же вижу, как делаются дела, как люди работают. Зачем вырыть восемь метров, а потом закопать, - чтобы выровнять площадку хватило бы и меньшего. Ходишь по этим окопам, как на войне: Или зачем на мерзлую землю класть плиточные квадратики, через две недели уже все проминается, потому что лед там сошел: Это не грусть, это - непонимание, почему все так? Почему ничего не изменилось к лучшему?
Изменение я вижу только в том, что появились конкретные люди, которые могут делать какие-то шаги. Вот человек везет наш спектакль: со всеми вытекающими проблемами, таможнями, льдами: Кто бы еще это сделал? Нет такой организации. А человек сделал, ему нравится то, что мы делаем, он и привез нас. Конкретный человек. И все эти бумаги, сложные процессы, машины, списки, - все сделано тремя людьми. Вот это здорово! И спасибо ему огромное!
Все ведь хотят, но никто реально ничего предложить не может. Мне звонят, говорят: 'У нас есть театр, мы обеспечим вам УАЗик и культурную программу по всему Санкт-Петербургу. Гонорар платить не можем. Дорогу от гостиницы до театра - можем. Приезжайте, без вас просто конец культуры'. Мы не можем так, мы получаем гонорары, - на это мы содержим театр, людей, всю систему. Только на гонорары. Это уникальная ситуация. Какой театр сейчас так живет, без субсидий?! Разогнать всех алкоголиков, всех бездельников, - оставить человек 15 - нормальный коллектив, - в каком российском театре это возможно?..
Да, экономика здесь, конечно совсем другая. Но если продолжить строительную тему... Что с вашим новым зданием в Дрездене, - это какая-то масонская ложа: Расскажите эту историю.
История интересная. В городе находится пустой дом без ручки на двери, с масонскими символами. Мы гуляли, заходили в него, узнали историю. Это - масонская ложа 'Трех железных колонн' была прижата Гитлером в 1936-м и исчезла. На это здание после войны претендовали несколько других лож, но не смогли отсудить право владения, и здание осталось пустым. Мы видели этот зал, и поняли, что там нам делать нечего. Пусть он такой и остается, - огромный, с геральдикой, с этими символами, полированным паркетом, деревянными стульями по стенам . Тишина там такая: Решили мы его оставить, - у этого места сильная энергетика, сильная, но не наша. И делать его опять 'черным залом', ставить декорации мы не стали. Пусть история масонства Германии так и останется нетронутой.
Так что пока у нас остается наша старая фабрика в Дрездене, с большим деревом напротив, с лабиринтов, выложенными Максом Исаевым и 'АХЕ', и пока тепло и светло, мы будем счастливы. С октября начинаем злиться, потому что становится холодно.
Спектакль 'Однажды:' появился в 1998 году. Есть ли внутренняя история его развития?
Он родился и сложился и больше в себя ничего не пускает после 98 года, - после марафона 25 спектаклей за один месяц в Эдинбурге он был готов.
А как с другими спектаклями?
Так же. Сначала можно что-то поменять, исключить, убрать. Потом спектакль начинает сам диктовать свои условия: что можно впускать, а что - нет. 'Острова:' - это совсем свежий спектакль. Возможно, он сильно изменится. Вы увидите версию, которая, может быть, будет через год совершенно непохожа на эту. А 'Однажды:' - это действительно наше посвящение Славе Полунину, Анвару Либабову, Вите Соловьеву. Потому что персонаж, которого я играю, - еще из тех лет, когда я бегал за Славой: 'Посмотри, а вот такой персонаж: А если такие уши сделать. А такие?.. И вдруг я вот такой красный нос сделал. Слава: 'Ну-ну: Сегодня два стула вынесешь на сцену'. Я был так рад! Выбегаю со стульями на сцену, - и аплодисменты. 'Завтра выйдешь с шариком:' Так вырос персонаж. Его называли каждый день по-разному. Но потом почему-то он стал Аркашей. Это имя с ним и осталось.
Мне очень жаль, что ребята сейчас не работают вместе. Это большая 'дырка' в нашей культуре, что Слава и 'Лицедеи' - отдельно друг от друга. Это была колоссальная компания: 12 мужиков на сцене, все клоуны, сила такая. Это была бригада!
Вы знаете, что сейчас они делают, знакомы с нынешними спектаклями 'Лицедеев'?
Я знаком с людьми из 'Лицедеев', но новых работ не видел. Студийцы 'Лицедеев' приходили ко мне на занятия.
Вы - профессиональный танцор?
Нет, но я: Подождите, 'профессиональный танцор': Вы имеете в виду школу?
Да.
Знаете, кроме как балетная, другой школы не существует. Есть занятия, work-shops - с разными учителями, в разных странах. Специальной балетной школы я не заканчивал.
И Вы нигде не танцевали. А когда начали серьезно заниматься?
Кроме дискотек, нет. Заниматься начал в 29 лет.
А почему тогда такая тяга к этому?
Ну откуда же я знаю.
Это что-то внутреннее?
Наверное. Я изучал свои генеалогические корни, но ничего подобно там нет... Правда, не знаю. Я думал, что протяну годик, а потом брошу. Так вот все и бросал: Все оказалось гораздо дольше:
Как остальное 'Дерево' относится к Вашей работе в Мариинском театре?
У нас были репетиции 'Островов в океане', когда позвонил Миша Шемякин и сказал, что все плохо, что все - не так, что мне обязательно надо приехать танцевать Дросельмейра в 'Принцессе Пирлипат'. Я говорю: 'Миша, у меня будет только три дня до премьеры, я не знаю, что там происходит'. - 'Все сделаем'. И уговорил. Я сказал ребятам, что вот такая ситуация. Они сказали: 'Ну давай, хоть мозги просвежишь, на тебя смотреть страшно'. 'Просвежение мозгов' действительно случилось после премьеры. Я прилетаю, мне дают мини-диск, говорят: 'Вот тебе музыка, вот тебе сцена, - иди, репетируй. Завтра оркестровая репетиция'. Я начинаю слушать музыку Слонимского,- там 69 траков и каждый по 30-50 секунд. Есть интересные моменты, но выучить это невозможно, я не могу запомнить ничего. Я беру с собой партнера, прошу: 'Рома (Роман Скрипкин, - прим. авт.), будешь стоять сзади и говорить, когда я выхожу. Что делать, я знаю, но музыки не понимаю'. Даже сами балетные не могут эту музыку запомнить. И так он меня каждый мой выход толкал. Так мы сыграли три дня премьеры.
Ну как ребята относятся: Я приезжаю, рассказываю байки про Мариинский театр. Например, про то, как Гергиев влетел, опоздав, как обычно на полчаса, схватил партитуру, и как дал там раза в три быстрее! И все, что ребята учили, все делалось быстро, грязно, - они не успевали сделать все движения. Зато энергия шла такая веселая. Полный бардак! Потом Гергиев отдохнул, упокоился, и 'Щелкунчик' уже пошел раза в два медленнее, чем вообще надо. И тоже смешно: человек прыгает, ему бы еще повисеть в воздухе, а он уже бух на сцену, и аккорд за ним следом - бум.
Еще я с собой приношу такой хороший 'вирус работы', такую 'заразу' Мариинского театра, - потому что, как они работают, хоть мы тоже много пашем, но они меня очень подстегивают своей формой жизни, формой репетиций, ежедневного труда на фоне всех болезней, растяжек, менисков, - вопреки всему. Так нужно: вставать в девять утра - и к станку: одна репетиция, вторая, третья: Вечером на сцену, - сияешь... Они просто молодцы.
Как Шемякин предложил Вам работу в 'Щелкунчике'?
Я уже это много рассказывал, так что уж и не помню, где правда, а где нет. Вроде бы, так и было. Мы почему-то оказались в лесу на границе Массачусетса и Канады с Полуниным, в зимнем лесу. Там находится модная студия танца 'Jacob's Pillow' - навороченная такая, модная студия, - до нее три часа от Нью-Йорка. Видимо продюсер решил, что там удобнее всего репетировать. Ни Слава, ни тем более я, Мишу тогда еще не знали. А он приехал туда на какую-то премьеру. Надо еще так уметь приезжать, как он: белый кадиллак линкольн с черным шофером: Так он выехал из Нью-Йорка и в снегах застрял. Классная картина: Миша с шофером в смокинге и мы в костюмах толкаем эту машину: Именно там Миша заметил моего персонажа: такого черного, подвижного...
Работа со Славой так и не состоялась, - как часто бывает. Главное начать и сам процесс, а что ничего не получилось уже неважно. Потом Миша позвонил мне и пригласил танцевать Дроссельмейра. 'Кого?', - спросил я, тогда еще плохо знакомый с произведениями Гоффмана. Почему я, почему в 'Щелкунчике', почему в Мариинском театре?.. Путаный был разговор, ночной.
Приезжаем на 'смотрины' в Роттердам: я, балетмейстер Ротманский и Миша. Там я впервые встретился с Гергиевым. Мы пришли в номер в гостинице, и Ротманский показал нам все свои наработки, - у него все уже было придумано и снято на камеру. Но шнура, чтобы вывести на экран, не оказалось, и мы - четыре головы - смотрели все в маленьком окошке камеры будущие танцы из 'Щелкунчика'. Я ничего не понимал: кто-то маленький там бегает, прыгает, - это Леша Ротманский все сам станцевал. Доносится музыка Чайковского: Гергиев: 'А акробаты будут? Хорошо бы - акробаты, борцы'. Леша: 'Я думаю, можно обойтись одним балетом'. - 'Тогда давайте контракт'. Достается помятый листочек с контрактом, что-то подписывается, - постановка пошла в дело. Так решаются дела. Гергиев - Мише: 'Это Ваш Дроссельмейер?' - 'Да.' - 'Хорош'. И все.
Начали репетировать. Шло все нелегко. У всех такой стресс: у меня руки трясутся, к Мише вообще лучше не подходить: Приезжает Гергиев такой расслабленный. 'Все сначала, первый акт: А где наш этот, ну лысый: Дроссельмейер!' Я подхожу: 'Молодой человек, у вас вот здесь так хорошо получается, очень хорошо: А вот там пауза есть, декорации закрываются и ничего не происходит. Мы играем два раза проведение, люди сидят, смотрят за такие деньги на пустой занавес. Может быть, что-то перед занавесом минуты на полторы?..' Как я могу в Мариинском играть соло минуты на полторы просто так, на фоне задника?! Я бегу, хватаю плейер, слушаю эти полторы минуты, и понимаю, что это очень трудно: Но сделал. Получилось. Вот такая была история.
Миша - очень сложный человек. Я у него научился спать по четыре часа. Он спит по четыре часа в день, - с двух до шести. В таком возрасте, куря постоянно эти тонкие сигареты, постоянно работая: Но когда он тебя обнимает, хрустят косточки еще как!
Что с on-line проектом 'Дерева'?
Плохо с ним. Я наобещал ребятам, но все никак не хватает времени, чтобы этим заняться. Нужно посылать конкретные упражнения, то есть надо сесть за компьютер и послать конкретному человеку конкретное, только для него, упражнение. Я понимаю, что получается некрасиво, но совершенно не хватает времени. Я думал, что смогу справиться, но что-то вот никак. Это ведь 3-4 часа в работы в день:
Вы это будете делать сами?
А кто же еще? Только сам. Как другие люди могут давать упражнения, которые знаю я? Да, мои люди это могут сделать, но я бы и им все равно не доверил. Есть такие упражнения, которые связаны с некоторой опасностью: если их делать неправильно, то можно 'съехать': Так что пока с этим трудности.
Какую музыку вы сейчас слушаете?
Я не слушаю сейчас музыку. Видимо, уже 'переслушал'. Я сейчас слушаю людей годов эдак 50-х - первые поиски шумовых и синтезаторных эффектов. Например, человек записал, как он ест яблоко, встроив в яблоко 8 микрофонов: Много такого материала, есть уникальный. Макс Бранд, 46-й год. Великолепная музыка: кручение ручек, обрезки пленок, - но при этом удивительная музыка, и они все образованные композиторы. Из огромного количества мусора можно найти замечательные вещи. Это я сейчас слушаю. Например, пластинка 'Звуки Стокгольма'. Там просто скрип корабля, бьющегося о причал, чайки, шум ресторана издалека: Все - 45 минут записи. А из культуры организованной что-то сейчас пока ничего не могу слушать.
Какая музыка в 'Островах'?
Музыка в 'Островах:' композитора Романа Дубинникова, который работает сейчас со Славой. Она написана им за 2-3 бессонных ночи. 45 минут музыки написать за 3 дня: Молодец! А мы выпустили CD за три дня, потому что это был готовый диск. Что-то вот нашло на нас, - это была замечательная ночь. Там есть один не наш фрагмент музыки, и вы его узнаете...
А что ваши соратники по цеху. Например, 'Комик-трест'. Общаетесь ли вы?
Я видел 'Комик-трест' недавно в Афинах. До этого никогда не видел. Как это замечательно, как точно, тонко сыгранно: столько мелочей, все - со смыслом. Такое аккуратное вышивание, - три человека на сцене два часа играют. Это - здорово! Я так порадовался:
Кстати, последняя байка на сегодня, - и все.
Нам предложили сделать открытие Олимпийских игр в 2004 году в Афинах. Открытие - это большая акция, хэппенинг, представление, посвященное аргонавтам, их плаванию за руном. Я подготовил себя к этому разговору: перечитал материал, книги, истории. И когда читал, я поймал себя на мысли, что мифология греков очень странная: там с первого шага воровство, убийство, насилие, кровосмешение. Нарушаются все заповеди. Постоянно все грешат: боги с героями, этот с дочкой, другой - с бабушкой. Одни сперли руно, эти едут к ним, чтобы отмстить: Главный ключ всего оказался таков: месть. И вот я принес эту концепцию мести. Вот они там все удивились! Они думали, что мы сейчас им сделаем про чудо, руно, красоту. Все сказали, что надо бы более позитивно, все-таки Олимпийские игры - люди бегали, боролись, скакали на лошадях: И вдруг композитор Марагопулос, приглашенный писать музыку к церемонии, сказал: 'Правильно. Наша страна вся в крови этих богов и героев. Я это все ненавижу!..'
Возможно, все это случится. Проект этот будет называться 'Яйцо'. Мы начнем его с любовного акта между Небом и Землей, чтобы история затеялась по греческим традициям. И на сцене останется яйцо метров 9 высотой. Оно раскроется, одна половина будет аркой, другая - парусом. И вокруг двух половинок этого яйца и будет развиваться вся эта история.
Для чего Вам нужен Петербург со всеми его проблемами?
Для азарта, - здесь все азартно происходит. Здесь есть великие иллюзии деятельности: все чем-то заняты, но ничего не происходит. Мне это тоже нравится, - такой дзен-буддизм. Что-то делал, - день прошел, неделя, - устал: А ничего не случилось.
Вам этого не хватает?
Да. В Германии все по-другому.
А еще нам очень лестно, что здесь нас любят, помнят, знают. Любому танцовщику, актеру это лестно. И очень хочется почаще бывать там, где ты востребован, где тебя ждут. Мы же все, как проститутки, - в хорошем смысле слова: хотят нас, это здорово! А если не хотят, - то надо помаду новую покупать, - что не то происходит, непонятно. Если актеров хотят и театр ждут - это дает очень правильный посыл. Мы же для людей работаем.
Подготовила Ольга Краснова
