 | |
| статьи | |
Уроки войны и танца
На днях у открывшегося после десятилетней реконструкции Учебного театра на Моховой образовалась толпа. Студенты, актеры, критики надеялись попасть на открытую репетицию спектакля 'Пляска смерти' по Стриндбергу.
А студентам - до свидания
Через полчаса после официально назначенного времени начала генеральной репетиции к народу вышел заслуженный артист России Игорь Иванов, чтобы лично извиниться перед студентами: оказывается, директор Учебного театра оставил распоряжение не пускать в зал именно учеников Театральной академии и, отдав этот нелепый, ничем не обоснованный приказ, как-то очень быстро преодолел зону действия мобильной связи. 'Так нас же не пустят в другие дни', - раздался из толпы едва не плачущий девичий голос. Другая молодая леди подошла к Иванову и демонстративно передала цветы для участницы спектакля - вчерашней студентки Ани Геллер. Однако темпераментный Иванов страстно уверил студентов, что лично, за руку проведет их на премьерный спектакль. Он имел основания это обещать.
Aнтреприза по-ивановски
Артист МДТ - Театра Европы Игорь Иванов не просто автор двух фундаментальных для этого проекта идей: ему принадлежит выбор пьесы и образ сценографии. Он еще и отыскал спонсора в лице предприятия КINEF, и арендовал Учебный театр. Он же - вместе с актрисой МДТ Натальей Фоменко, партнершей по сцене, - долго выбирал режиссера, отсматривая десятки спектаклей петербургского репертуара. После молодежного спектакля 'Эдип-царь', богатого самыми дерзкими импровизациями актеров-дебютантов, но отнюдь не лишенного режиссерской структуры, предпочтение было отдано создателю 'Эдипа' Андрею Прикотенко.
В войне брода нет
Полупустой зал, не позволяющий забыть о бедолагах студентах и самодурстве некоего 'министра-администратора', способствовал невеселому настроению в духе пьесы Стриндберга о смертельной войне мужчины и женщины. Декорации Эмиля Капелюша - лабиринт с сетчатыми стенами, покрытый толстым металлическим листом, на который персонажи то и дело взбираются по винтовой лестнице, - тоже настраивали на работу, а не на бездумье, которое традиционно обеспечивают публике стандартные антрепризы. А тут еще персонаж Иванова, бросив в зал полный отчаянной тоски взгляд, протянул: 'Скоро наступит осень: в природе и в доме'. Эдгар Игоря Иванова, военный комендант острова, автор учебника по стрелковому делу, с этой его непостижимой печалью выглядел стариком-ребенком. Захотелось во что бы то ни стало разгадать тайну этой безысходной тоски - тем более что с первых минут становится понятно: не в болезни и не во внутрисемейной вражде тут дело. Бесхитростная героиня Натальи Фоменко не соперница своему супругу, которого Иванов наделил по максимуму собственными сокрушительными темпераментом и масштабом актерской личности. Отчего же так страдает этот герой-богатырь?
Искусство режиссера в первую очередь состоит в том, чтобы задавать правильные - читай: современные - вопросы старым историям. Вариант ответа, предложенный Андреем Прикотенко, потряс простотой и актуальностью. С появлением на сцене еще одного персонажа - Курта Сергея Власова стало очевидно: Эдгар Игоря Иванова не тупой вояка и не самодур. Он - жертва страшных мутации человеческой психики, в результате которых склонность к военному делу сомкнулась с древнейшим человеческим инстинктом - волей к игре - и из служебной обязанности превратилась для героя в неутолимую жажду. Отсутствие достойного соперника мучает героя, как наркотический голод. Но можно ли было мечтать о лучшем противнике, чем великодушный миротворец Курт Сергея Власова, которому достаточно убедиться, что человек не так подл, как кажется на первый взгляд, чтобы разрыдаться?
Когда герой Власова, сложив ладони на ручке лакированной трости, рассуждает о 'порождениях ада', а персонаж Иванова в языческом экстазе исполняет пляску с саблями, которая в итоге приведет его к смерти, - начинается не война, а нечто более ужасное: игра в войну с реальными жертвами, шоу, от которого Эдгар - Иванов ловит непередаваемый кайф. В каждом последующем эпизоде он появляется в эполетах все более высокого ранга и словно бы раздувается на военных дрожжах. У героя Власова коллизия тоньше и сложнее: он на глазах у зрителей, раз поддавшись на провокацию и ступив на тропу войны, все же сознательно избирает путь смирения.
Молодому режиссеру удалось обозначить этот удивительно сегодняшний сюжет, а также перевести действие в русло настоящей театральной игры, избавившись таким образом от физиологии и сантиментов (бичей современной антрепризы). Но на этом он, увы, и остановился. То, что определяется такими понятиями, как непрерывная динамика действия, рост драматического напряжения, а также прорывы в область откровений которыми славятся спектакли Льва Додина с участием этих артистов, - в 'Пляске смерти' увы, отсутствуют. Так что красота игры героев остается недосягаемой для публики. Однако те легкость, острота и глубина, что отличают сцены с участием исключительно молодых артистов - Анны Геллер, Тараса Бибича и Александра Иванова, заставляют снять обвинения с молодого режиссера и предположить, что заслуженные артисты пожелали вдоволь насладиться свободой от абсолютной монархии Малого драматического.
Отдельные эпизоды у Сергея Власова и Игоря Иванова - актерские позы, жесты, нюансы оценок и мимики - представляют собой произведение искусства, сродни плетению кружев, но о молодежь сильна ансамблем и безграничным доверием режиссеру. И в тот момент, когда дочь военного коменданта Юдифь Анны Геллер появляется на сцене, едва совершив поступок, что непременно должен убить отца, - военный азарт, который удается передать актрисе, позволяет уже сейчас говорить о мастерстве.
В этом смысле спектакль 'Пляска смерти' - замечательный учебный материал. И уж если кому и стоило смотреть его в первую очередь, то как раз студентам - чтобы иметь возможность сравнить самостоятельную работу признанных мастеров и простроенные режиссером до детали 'танцы' начинающих талантов. И сделать свой выбор. Не забывая, что путь к мастерству для нынешних заслуженных начинался в студенческих 'Братьях и сестрах' - образце жесткой режиссуры Аркадия Кацмана и Льва Додина.
Жанна ЗАРЕЦКАЯ
'Вечерний Петербург'
ВТОРНИК, 17 сентября 2002 г.
А студентам - до свидания
Через полчаса после официально назначенного времени начала генеральной репетиции к народу вышел заслуженный артист России Игорь Иванов, чтобы лично извиниться перед студентами: оказывается, директор Учебного театра оставил распоряжение не пускать в зал именно учеников Театральной академии и, отдав этот нелепый, ничем не обоснованный приказ, как-то очень быстро преодолел зону действия мобильной связи. 'Так нас же не пустят в другие дни', - раздался из толпы едва не плачущий девичий голос. Другая молодая леди подошла к Иванову и демонстративно передала цветы для участницы спектакля - вчерашней студентки Ани Геллер. Однако темпераментный Иванов страстно уверил студентов, что лично, за руку проведет их на премьерный спектакль. Он имел основания это обещать.
Aнтреприза по-ивановски
Артист МДТ - Театра Европы Игорь Иванов не просто автор двух фундаментальных для этого проекта идей: ему принадлежит выбор пьесы и образ сценографии. Он еще и отыскал спонсора в лице предприятия КINEF, и арендовал Учебный театр. Он же - вместе с актрисой МДТ Натальей Фоменко, партнершей по сцене, - долго выбирал режиссера, отсматривая десятки спектаклей петербургского репертуара. После молодежного спектакля 'Эдип-царь', богатого самыми дерзкими импровизациями актеров-дебютантов, но отнюдь не лишенного режиссерской структуры, предпочтение было отдано создателю 'Эдипа' Андрею Прикотенко.
В войне брода нет
Полупустой зал, не позволяющий забыть о бедолагах студентах и самодурстве некоего 'министра-администратора', способствовал невеселому настроению в духе пьесы Стриндберга о смертельной войне мужчины и женщины. Декорации Эмиля Капелюша - лабиринт с сетчатыми стенами, покрытый толстым металлическим листом, на который персонажи то и дело взбираются по винтовой лестнице, - тоже настраивали на работу, а не на бездумье, которое традиционно обеспечивают публике стандартные антрепризы. А тут еще персонаж Иванова, бросив в зал полный отчаянной тоски взгляд, протянул: 'Скоро наступит осень: в природе и в доме'. Эдгар Игоря Иванова, военный комендант острова, автор учебника по стрелковому делу, с этой его непостижимой печалью выглядел стариком-ребенком. Захотелось во что бы то ни стало разгадать тайну этой безысходной тоски - тем более что с первых минут становится понятно: не в болезни и не во внутрисемейной вражде тут дело. Бесхитростная героиня Натальи Фоменко не соперница своему супругу, которого Иванов наделил по максимуму собственными сокрушительными темпераментом и масштабом актерской личности. Отчего же так страдает этот герой-богатырь?
Искусство режиссера в первую очередь состоит в том, чтобы задавать правильные - читай: современные - вопросы старым историям. Вариант ответа, предложенный Андреем Прикотенко, потряс простотой и актуальностью. С появлением на сцене еще одного персонажа - Курта Сергея Власова стало очевидно: Эдгар Игоря Иванова не тупой вояка и не самодур. Он - жертва страшных мутации человеческой психики, в результате которых склонность к военному делу сомкнулась с древнейшим человеческим инстинктом - волей к игре - и из служебной обязанности превратилась для героя в неутолимую жажду. Отсутствие достойного соперника мучает героя, как наркотический голод. Но можно ли было мечтать о лучшем противнике, чем великодушный миротворец Курт Сергея Власова, которому достаточно убедиться, что человек не так подл, как кажется на первый взгляд, чтобы разрыдаться?
Когда герой Власова, сложив ладони на ручке лакированной трости, рассуждает о 'порождениях ада', а персонаж Иванова в языческом экстазе исполняет пляску с саблями, которая в итоге приведет его к смерти, - начинается не война, а нечто более ужасное: игра в войну с реальными жертвами, шоу, от которого Эдгар - Иванов ловит непередаваемый кайф. В каждом последующем эпизоде он появляется в эполетах все более высокого ранга и словно бы раздувается на военных дрожжах. У героя Власова коллизия тоньше и сложнее: он на глазах у зрителей, раз поддавшись на провокацию и ступив на тропу войны, все же сознательно избирает путь смирения.
Молодому режиссеру удалось обозначить этот удивительно сегодняшний сюжет, а также перевести действие в русло настоящей театральной игры, избавившись таким образом от физиологии и сантиментов (бичей современной антрепризы). Но на этом он, увы, и остановился. То, что определяется такими понятиями, как непрерывная динамика действия, рост драматического напряжения, а также прорывы в область откровений которыми славятся спектакли Льва Додина с участием этих артистов, - в 'Пляске смерти' увы, отсутствуют. Так что красота игры героев остается недосягаемой для публики. Однако те легкость, острота и глубина, что отличают сцены с участием исключительно молодых артистов - Анны Геллер, Тараса Бибича и Александра Иванова, заставляют снять обвинения с молодого режиссера и предположить, что заслуженные артисты пожелали вдоволь насладиться свободой от абсолютной монархии Малого драматического.
Отдельные эпизоды у Сергея Власова и Игоря Иванова - актерские позы, жесты, нюансы оценок и мимики - представляют собой произведение искусства, сродни плетению кружев, но о молодежь сильна ансамблем и безграничным доверием режиссеру. И в тот момент, когда дочь военного коменданта Юдифь Анны Геллер появляется на сцене, едва совершив поступок, что непременно должен убить отца, - военный азарт, который удается передать актрисе, позволяет уже сейчас говорить о мастерстве.
В этом смысле спектакль 'Пляска смерти' - замечательный учебный материал. И уж если кому и стоило смотреть его в первую очередь, то как раз студентам - чтобы иметь возможность сравнить самостоятельную работу признанных мастеров и простроенные режиссером до детали 'танцы' начинающих талантов. И сделать свой выбор. Не забывая, что путь к мастерству для нынешних заслуженных начинался в студенческих 'Братьях и сестрах' - образце жесткой режиссуры Аркадия Кацмана и Льва Додина.
Жанна ЗАРЕЦКАЯ
'Вечерний Петербург'
ВТОРНИК, 17 сентября 2002 г.
