Это седьмой полнометражный фильм Светозарова - после 'Скорости', 'Прорыва', 'Без мундира', 'Псов', 'Арифметики убийства' и 'Гаджо'. Однако знаменит Светозаров - сверстник Рогожкина и Лопушанс-кого, Овчарова и Сокурова - стал только в прошлом году, когда сериал 'Улицы разбитых фонарей', для которого он снял 26 эпизодов, получил сразу две ТЭФИ (при этом один его 'личный' фильм, 'Моль бледная', был номинирован на ту же награду в категории 'Лучшая режиссура'), а сериал 'Агент национальной безопасности' со Светозаровым - основным постановщиком и худруком - появился на экранах. Совершенно понятно, почему он долгонько шел к славе своей: первые его картины были гораздо более ориентированы на массового зрителя, чем то казалось приличным в 80-х. А последующие светозаровские попытки придать массовому кино интеллигентность (классичность?) воспринимались едва ли не как сумасбродная задача. Вроде бы критики и отдавали дань - а все мурашки вдоль спины неуверенные бегали: то 'слишком черно' казалось, то - 'слишком просто-назидательно'.
В 'Ментов' Светозаров привнес, если так можно выразиться, кинематографическую
определенность: содержательную актерскую работу, внутреннюю наполненность сюжета, грамотную 'картинку' и привычную для 'большого' кино музыку - словно 'стекло помыли' и все стало 'лучше видно' - при сохранении основной черты этой эпопеи: атмосферы общей, простите, раздoлбаистости (которая, кстати, уберегла там Питер от эпитета 'бандитский', оставив его хулиганским - в том смысле, в каком всегда была хулиганской, допустим, Лиговка). В 'Агенте' же Светозаров 'дорвался': необычная, в отечественных аналогичных повествованиях даже немыслимая жесткость, заставляющие зажмуриться кадры - и тот же профессионализм во всем, усугубляющий эффект 'страшного'.
Но телесериал - все равно не кино: не второй сорт, а - другой вид. И Светозаров, едва представилась возможность (читай: у продюсера появились деньги), сделал (сценарий писали недели две, съемки шли 21 день) полнометражную игровую картину, про которую сразу пошли слухи: 'еще ужаснее', чем разборки в 'Агенте'. Любопытно при этом, что, например, светозаровских же 'Псов' - первый, как тогда говорили, советский фильм ужасов (а 'Прорыв', между прочим, был первым фильмом-катастрофой -
если считать 'Экипаж' психологическим триллером) - уже успели забыть за криминально-экологическими реалиями жизни, транслируемыми неигровыми телесюжетами.
Премьера 'Четырнадцати цветов радуги' подтвердила все: подлинное мастерство режиссера, его верность - 'своим' актерам, своим принципам и своему давнему увлечению 'кровищей'. Выученик лен-фильмовской школы (склонность к психологизму, общегуманитарный пафос, серьезность, авторство) и 'западник' (в частности, предпочтение притчеобразного триллера в качестве формы), Светозаров сделал историю о трех неприкаянных людях, которые в поисках скорого счастья невольно убивают всех вокруг. Уголовник, бич и наркоманка, в соответствии с традицией русской литературы, здесь не 'знаковые фигуры', а без вины виноватые, в новейшей мифологии им места нет - тем отважнее опять поступил режиссер, сознательно сделавший картину, как сам и сказал, против вкуса публики.
Но и - против вкуса критики. Которая по-прежнему не любит простых фильмов и по-прежнему часто ханжит. С одной стороны, 'экзистенция' у Светозарова сведена к смерто-носности/смертостремительно-
Светозарова
сти всех и вся, а мистика обозначена элементарным фартом (Фарт - кликуха одного из главных героев, ясно - какого; чем дело началось и кончилось, рассказывать не буду). С другой же стороны, мурашки при просмотре бегут по спинам настолько крупные, что братушка Данила Багров на этом фоне кажется просто Золушкой. Светозаров задал 'условия игры' определением жанра в подзаголовке фильма - 'русская сказка', но, как и Балабанов, упреков в смаковании жестокости не избежит. Правда, его фильм вряд ли кто-то сможет обвинить в великодержавном шовинизме - скорее, в русофобии: фактически, повторю, там нет ни одного не-убийцы, а если герой сам быстро убит - то значит, не успел.
Однако самое, быть может, гнетущее в картине - вовсе не перерезанные горла или болтающиеся синие ноги кого-то висящего. Самое мерзкое впечатление оставляет веселенькая прогулочка на речном трамвайчике по Неве на фоне красоти-щи нашей (нет настоящей лен-фильмовской картины без подобной сцены угарных, или даже не угарных, танцев). 'Слушай, Ленинград, я тебе спою...' - подтягивает урка в смокинге и при бабочке, проплывая мимо светящихся огней, - и ощущение страшной документальности прошибает. Это уже не 'бандитский Петербург', это - наше абсолютно всё. Чувствуя, что впадает в критический реализм, Светозаров снимет пафос тремя синхронно разворачивающимися автомобилями - чтобы тут же дать возможность зрителю взлететь вместе с героем на крыле разводящегося моста: 'Лечу, б..!' - пробуждение будет, мягко говоря, отвратительным.
Картина хорошо бы соответствовала фестивалю 'Киношок' (Светозаров - его лауреат за 'Арифметику убийства') - если бы он смог сохранить свое название как смысл; ее покажут на 'Кинотавре', а затем - на Фестивале Фестивалей. На состоявшейся пресс-конференции режиссер заметно нервничал: предыдущий игровой фильм 'Гаджо' он сделал шесть лет назад и, несмотря на свою телевизионную 'удачность', тосковал по настоящему пленочному кино. Ему очень нужен успех - правда, работа, к которой он сейчас приступает, опять будет телесериалом: по заказу НТВ Светозаров начинает свой давний проект 'Барон' по сценарию Геннадия Островского. Остросюжетная криминальная драма, бандитская сага - и притча о человеке, потерявшем имя, отказавшемся от всего, даже от национальности: еврей, ставший цыганом.
Все мы немножко не в себе.

Ольга ШЕРВУД
"Вечерний Петербург" сентябрь 2001