 | |
| статьи | |
Екатерина Васенина. Скрипка, череп и пальто с осенними листьями // Новая газета. - 2001. - 15 апреля.
О карнавале, планах на жизнь и ощущениях от нее корреспондент 'Новой газеты' беседует с Михаилом ШЕМЯКИНЫМ и Антоном АДАСИНСКИМ
Михаил ШЕМЯКИН теперь все больше работает в России. Придуманный им балет 'Щелкунчик' номинирован на премию 'Золотая маска'. Ему дан карт-бланш на новую развернутую версию 'Щелкунчика' в той же Мариинке, поручено обустроить по собственному усмотрению подземное пространство Петропавловской крепости к юбилею Санкт-Петербурга. Антон Адасинский - актер полунинских 'Лицедеев' призыва восьмидесятых, клоун в цилиндре, фраке и с набеленным лицом - так понравился Шемякину на встрече Полунин - Шемякин - Адасинский в Америке, что тут же и был назначен Дроссельмайером в шемякинский 'Щелкунчик'.
Антон АДАСИНСКИЙ - руководитель театра 'Дерево', основоположник российского современного танца (который начался в его рок-шоу для группы 'Авиа' 15 лет назад). Некий крупный московский холдинг предложил ему стать координатором всех своих театральных проектов, готов предоставить помещение для репетиций, мастер-классов и спектаклей. В Дрездене, где 'Дерево' живет сейчас, все это уже есть, но там нестерпимо скучно, а в России скучно не бывает. Здесь - самостийный карнавал, который так и не отпустил уехавших.
- Михаил, вы уехали в начале 1970-х. Вы, Антон, - в начале 1990-х. Что для вас важно сейчас, при выборе места для жизни?
М. Ш.: Для меня сейчас важно быть в Европе, ближе к России. Тут новый балет, новый скульптурный проект. К тому же под Парижем начинает работу мой институт. Он будет заниматься исследованием психологии через изобразительное искусство. Россия семьдесят с лишним лет мало что знала о движениях в современном искусстве. И институт может здорово помочь.
В Петербурге открывается филиал. По просьбе Владимира Владимировича там выделили помещение.
- (Антону.) В Москве сейчас всплеск мюзиклов по бродвейскому типу, рок-опер. Видите ли вы свое место в этом процессе?
А. А.: Нет, я не хочу в этом участвовать. Я ищу сейчас базу, где театр 'Дерево' мог бы делать свое high quality - точное, камерное искусство, долго оттачиваемое. Мы не стремимся к шоу, мы хотим делать камерные спектакли на сто-двести мест.
Если понадобится моя помощь в каком-то грандиозном проекте - Миша, например, задумал 'Ивана Грозного', - с удовольствием. Но моя цель - точное камерное искусство, развитие школы 'Дерева'. А мастеров шоу-бизнеса и без меня хватает.
В Германии накануне войны тоже много сил было брошено на оперы, мюзиклы, кабаретки: Неожиданным был для меня и поворот сегодняшней Москвы к такого рода массовым зрелищам.
- А с Полуниным совместные проекты сейчас есть?
А. А.: С Полуниным все было сказочно, когда мы втроем встретились в Америке. Слава задумал тогда 'Карнавалы Санкт-Петербурга' по книге Шемякина. Но все так и осталось на уровне восхитительной идеи. Все-таки мы разные люди со Славой - наши совместные проекты обречены. Отношения прекрасные, то и дело мы обсуждаем совместную работу, знаем, что не получится, но все равно обсуждаем. Миша на единственной репетиции в Штатах заметил 'Дерево' и понял, что я - лучший Дроссельмайер для его 'Щелкунчика'. Что было, конечно, непросто - в Мариинский театр чужого вставить!
М. Ш.: Да, кричали, как это - клоуна на священные подмостки! Но у меня был контракт, позволяющий жестко сказать: 'Будет только один Дроссельмайер - Антон'. И когда он приехал работать, ему было сначала трудновато, но когда увидели, как он движется, все поняли, что выбор мой был в точку.
- Михаил, а работа над вашими 'контактными скульптурами' в катакомбах Петропавловки движется?
М. Ш.: Движутся пока только зарисовки. Потому что нет, как всегда, денег в России. Страна богатая, с бедным народом, как сказал Владимир Владимирович.
- Вы с ним общаетесь?
М. Ш.: Да, общались недавно, месяц назад. Вызывали меня на переговоры, я был у него на даче, обсудили ряд проектов, интересных для российской культуры. У Владимира Владимировича большой интерес к тому, чтобы российская культура выходила на мировую арену.
- К юбилею успеете?
М. Ш.: Должны успеть.
Но вы только представьте: сто семьдесят метров подземелья Петропавловской крепости! Это будет уникальное пространство!
В естественных нишах каземата там будут стоять скульптуры-объекты царевича Алексея, Петра, все можно будет трогать. Но привинтить все покрепче - от вандалов - мы тоже не забудем.
А. А.: А мы организуем театральное открытие каземата. Десять дней будет празднество. Два рабочих названия - 'Кунсткамера' и 'Бесы'.
- Михаил, вы работаете сейчас как иллюстратор?
М. Ш.: Я сейчас как раз иллюстрирую Гофмана, оформляю спектакль для маленького петербургского кукольного театра 'Доммени' - 'Королевская невеста'. Все происходит в таком овощном подземном королевстве, где овощи выдают себя за людей.
В этом театре работала моя мама, поэтому он мне как родной. Сценарий к 'Невесте' написал блестящий петербургский поэт, живущий в США, Валерий Петраченков, музыку хочет писать Александр Розенбаум. Куклы будет делать Андрей Сивбо, питерский художник, энтузиаст кукольных дел, святой человек, он делал маски для 'Щелкунчика'.
Еще одна моя затея - сделать для 'Щелкунчика' новую часть. У Петипа упущена история самого Щелкунчика, он появляется уже деревянной игрушкой. История, рассказанная Дроссельмайером Машеньке, займет весь первый акт, и трехактный 'Щелкунчик' будет идти в Мариинке. Музыку написал Сергей Слонимский, с которым мы дружим уже 40 лет, либретто у меня давно готово.
- Могли бы вы по нынешнему Невскому прогуляться во фраке и цилиндре, как о том рассказывают байки?
М. Ш.: Представляете, что такое в шестидесятые годы появиться во фраке и цилиндре - это дурдом, а я там и так побывал.
Когда я был арестован и помещен в психиатрическую больницу, врач, который вел допрос, говорил так: 'Вот здесь написано, что вы вышли на Невский в цилиндре и пальто, разрисованном осенними листьями, и играли на скрипке'. Я ему пытался логично отвечать: 'Ну вы же взрослый человек, подумайте сами, сколько я бы мог пройти по Невскому в таком виде, тем более на скрипке я не играю'.
А. А.: Но байки это, конечно, такой кайф.
- Антон, как вы оцениваете российский современный танец, вы ведь участвовали в его развитии?
А. А.: То, что молодые ребята азартно изучают технику, танцуют, это очень приятно.
В Берлине, например, 400 странных танцевальных театров, которые занимаются поисками театрального языка-движения. При таком выборе легче найти что-то путное.
Наше место, место театра 'Дерево', которое мы освободили двенадцать лет назад, до сих пор свободно. Мы никогда не добьемся на Западе такого успеха, какой мы по-прежнему имеем здесь, в России. Но в то же время привезти сюда спектакль очень трудно. Мы в прошлом году на три дня опоздали из-за таможни на 'Золотую маску', так все не налажено:
- Михаил, расскажите о проекте 'Иван Грозный'
М. Ш.: Это будет средневековая мистерия, смесь оперы, балета, акробатов, уродов, великанов, карликов. Нужна площадка - что-то вроде ледового Дворца спорта.
Пока все упирается в проклятые тугрики. Неясно, кто будет спонсировать. Это будет дорогой, но окупаемый спектакль с шикарными и мобильными декорациями, с перспективой показа на Западе.
Полунин хочет принимать в этом участие, Анвар Либабов, замечательный актер. Сейчас он с большим успехом выступил в Венеции. Андрей Сивбо сделал по моему эскизу маску и костюм Петрушки, успех был феноменальный. Что он там вытворял, носился, приставал к женщинам, они брали его на колени, хохотали: Единственный был костюм, который всех потряс.
- Да неужто там еще можно кого-то потрясти?
М. Ш.: Венецианцы умоляют: Миша, спасай карнавал со своими друзьями. За последние годы лучший перфоманс был на босховско-дельартовскую тему: Полунин в костюме Пульчинеллы тащил череп на колесиках, на черепе сидел Антон, играл на флейте и пил вино. Напился и упал с черепа. Но упал так артистично, что народ плакал от восторга.
- Что для вас карнавал?
М. Ш.: Его нельзя запланировать. Необходимы заводилы, и их катастрофически не хватает, да их просто нет. Поэтому, когда мы приезжаем, начинается свистопляска.
А. А.: Россия сама по себе - бесконечный, страшный карнавал. Люди-маски здесь совершенно потрясающие. Но для осуществления радостного и осмысленного карнавала здесь нужны вложения совершенно адские. Как в африканской деревне, с расходами на три новых барабана, здесь не получится.
- Не собираетесь снимать еще какое-нибудь кино, ведь экспериментальный 'Юг. Граница' видели немногие...
А. А.: Собираюсь снимать фильм с рабочим названием 'Сумерки'. История очень простая. Мы как-то были в Мексике, в стороне от широких проторенных дорог. И вдруг в полузаброшенном селе мы видим улицу и площадь с мертвым цирком. Семь часов утра. Мы заходим в этот цирк, старые афиши, тихие коридоры, а на зеркале в гримерке нацарапано La Divina. По-итальянски - бестия, женщина, пришедшая с неба, и в то же время отсылка к 'Божественной комедии' Данте. Этот мертвый цирк, как будто парящий в воздухе, взявшийся ниоткуда: только переоденься, иди на арену, туда, где покосившиеся барьеры и сгнившие опилки; и я на секунду представил себе фильм про старый цирк, летящий, как планета. С этими вымершими коридорами...
Сценарий я написал, но не хочу делать опять на свои деньги.
М. Ш.: Возвращаясь к институту. Он очень важен для меня. Как до сих пор живут многие русские художники? Делают, чтоб не хуже, чем на Западе. Это мертвый путь. Американцы тем временем подпитываются нашим искусством 1920-х - Малевичем, Родченко, Эль-Лисицким: Отношение к российскому изобразительному искусству на сегодняшний день никакое: вот был Малевич, а все, что после, - matryoshki.
А. А.: Сегодня во всем мире в моде скука. Но я думаю, что русским еще есть что сказать. Внутренние духовные запасы здесь очень мощные. Это никуда не денется вообще.
- Сколько можно рассчитывать на мощность внутренних запасов, не прикладывая сил к их пополнению?
А. А.: Я скажу так. Вот я занимаюсь театром тела и языком тела со студентами, а их человек триста в разных странах, из них процентов двадцать - славяне: поляки, русские. После какого-то периода обучения, когда задействуется уже не только тело, но и душевные силы, они стабильно и сильно выделяются. Корни, финансы, происхождение - все это примерно можно сравнить. Но когда вылезает национальная сила - они все же перешибают...
P.S. Спектакли Антона Адасинского 'Однажды' и 'Суицид в прогрессии' приезжали на прошлую 'Золотую маску', собрали отличную прессу и не получили ничего. Адасинский этому даже рад: значит, он не в мейнстриме, он опять сам по себе. Осенью 'Дерево' планирует провести российские гастроли, которые - будем надеяться - станут началом возвращения. Российский современный танец, как и образовательный уровень русских художников, надо поднимать на местах. А как иначе?
Екатерина ВАСЕНИНА
"Новая газета"
15.04.2001
http://2002.novayagazeta.ru/nomer/2002/27n/n27n-s36.shtml
Михаил ШЕМЯКИН теперь все больше работает в России. Придуманный им балет 'Щелкунчик' номинирован на премию 'Золотая маска'. Ему дан карт-бланш на новую развернутую версию 'Щелкунчика' в той же Мариинке, поручено обустроить по собственному усмотрению подземное пространство Петропавловской крепости к юбилею Санкт-Петербурга. Антон Адасинский - актер полунинских 'Лицедеев' призыва восьмидесятых, клоун в цилиндре, фраке и с набеленным лицом - так понравился Шемякину на встрече Полунин - Шемякин - Адасинский в Америке, что тут же и был назначен Дроссельмайером в шемякинский 'Щелкунчик'.
Антон АДАСИНСКИЙ - руководитель театра 'Дерево', основоположник российского современного танца (который начался в его рок-шоу для группы 'Авиа' 15 лет назад). Некий крупный московский холдинг предложил ему стать координатором всех своих театральных проектов, готов предоставить помещение для репетиций, мастер-классов и спектаклей. В Дрездене, где 'Дерево' живет сейчас, все это уже есть, но там нестерпимо скучно, а в России скучно не бывает. Здесь - самостийный карнавал, который так и не отпустил уехавших.
- Михаил, вы уехали в начале 1970-х. Вы, Антон, - в начале 1990-х. Что для вас важно сейчас, при выборе места для жизни?
М. Ш.: Для меня сейчас важно быть в Европе, ближе к России. Тут новый балет, новый скульптурный проект. К тому же под Парижем начинает работу мой институт. Он будет заниматься исследованием психологии через изобразительное искусство. Россия семьдесят с лишним лет мало что знала о движениях в современном искусстве. И институт может здорово помочь.
В Петербурге открывается филиал. По просьбе Владимира Владимировича там выделили помещение.
- (Антону.) В Москве сейчас всплеск мюзиклов по бродвейскому типу, рок-опер. Видите ли вы свое место в этом процессе?
А. А.: Нет, я не хочу в этом участвовать. Я ищу сейчас базу, где театр 'Дерево' мог бы делать свое high quality - точное, камерное искусство, долго оттачиваемое. Мы не стремимся к шоу, мы хотим делать камерные спектакли на сто-двести мест.
Если понадобится моя помощь в каком-то грандиозном проекте - Миша, например, задумал 'Ивана Грозного', - с удовольствием. Но моя цель - точное камерное искусство, развитие школы 'Дерева'. А мастеров шоу-бизнеса и без меня хватает.
В Германии накануне войны тоже много сил было брошено на оперы, мюзиклы, кабаретки: Неожиданным был для меня и поворот сегодняшней Москвы к такого рода массовым зрелищам.
- А с Полуниным совместные проекты сейчас есть?
А. А.: С Полуниным все было сказочно, когда мы втроем встретились в Америке. Слава задумал тогда 'Карнавалы Санкт-Петербурга' по книге Шемякина. Но все так и осталось на уровне восхитительной идеи. Все-таки мы разные люди со Славой - наши совместные проекты обречены. Отношения прекрасные, то и дело мы обсуждаем совместную работу, знаем, что не получится, но все равно обсуждаем. Миша на единственной репетиции в Штатах заметил 'Дерево' и понял, что я - лучший Дроссельмайер для его 'Щелкунчика'. Что было, конечно, непросто - в Мариинский театр чужого вставить!
М. Ш.: Да, кричали, как это - клоуна на священные подмостки! Но у меня был контракт, позволяющий жестко сказать: 'Будет только один Дроссельмайер - Антон'. И когда он приехал работать, ему было сначала трудновато, но когда увидели, как он движется, все поняли, что выбор мой был в точку.
- Михаил, а работа над вашими 'контактными скульптурами' в катакомбах Петропавловки движется?
М. Ш.: Движутся пока только зарисовки. Потому что нет, как всегда, денег в России. Страна богатая, с бедным народом, как сказал Владимир Владимирович.
- Вы с ним общаетесь?
М. Ш.: Да, общались недавно, месяц назад. Вызывали меня на переговоры, я был у него на даче, обсудили ряд проектов, интересных для российской культуры. У Владимира Владимировича большой интерес к тому, чтобы российская культура выходила на мировую арену.
- К юбилею успеете?
М. Ш.: Должны успеть.
Но вы только представьте: сто семьдесят метров подземелья Петропавловской крепости! Это будет уникальное пространство!
В естественных нишах каземата там будут стоять скульптуры-объекты царевича Алексея, Петра, все можно будет трогать. Но привинтить все покрепче - от вандалов - мы тоже не забудем.
А. А.: А мы организуем театральное открытие каземата. Десять дней будет празднество. Два рабочих названия - 'Кунсткамера' и 'Бесы'.
- Михаил, вы работаете сейчас как иллюстратор?
М. Ш.: Я сейчас как раз иллюстрирую Гофмана, оформляю спектакль для маленького петербургского кукольного театра 'Доммени' - 'Королевская невеста'. Все происходит в таком овощном подземном королевстве, где овощи выдают себя за людей.
В этом театре работала моя мама, поэтому он мне как родной. Сценарий к 'Невесте' написал блестящий петербургский поэт, живущий в США, Валерий Петраченков, музыку хочет писать Александр Розенбаум. Куклы будет делать Андрей Сивбо, питерский художник, энтузиаст кукольных дел, святой человек, он делал маски для 'Щелкунчика'.
Еще одна моя затея - сделать для 'Щелкунчика' новую часть. У Петипа упущена история самого Щелкунчика, он появляется уже деревянной игрушкой. История, рассказанная Дроссельмайером Машеньке, займет весь первый акт, и трехактный 'Щелкунчик' будет идти в Мариинке. Музыку написал Сергей Слонимский, с которым мы дружим уже 40 лет, либретто у меня давно готово.
- Могли бы вы по нынешнему Невскому прогуляться во фраке и цилиндре, как о том рассказывают байки?
М. Ш.: Представляете, что такое в шестидесятые годы появиться во фраке и цилиндре - это дурдом, а я там и так побывал.
Когда я был арестован и помещен в психиатрическую больницу, врач, который вел допрос, говорил так: 'Вот здесь написано, что вы вышли на Невский в цилиндре и пальто, разрисованном осенними листьями, и играли на скрипке'. Я ему пытался логично отвечать: 'Ну вы же взрослый человек, подумайте сами, сколько я бы мог пройти по Невскому в таком виде, тем более на скрипке я не играю'.
А. А.: Но байки это, конечно, такой кайф.
- Антон, как вы оцениваете российский современный танец, вы ведь участвовали в его развитии?
А. А.: То, что молодые ребята азартно изучают технику, танцуют, это очень приятно.
В Берлине, например, 400 странных танцевальных театров, которые занимаются поисками театрального языка-движения. При таком выборе легче найти что-то путное.
Наше место, место театра 'Дерево', которое мы освободили двенадцать лет назад, до сих пор свободно. Мы никогда не добьемся на Западе такого успеха, какой мы по-прежнему имеем здесь, в России. Но в то же время привезти сюда спектакль очень трудно. Мы в прошлом году на три дня опоздали из-за таможни на 'Золотую маску', так все не налажено:
- Михаил, расскажите о проекте 'Иван Грозный'
М. Ш.: Это будет средневековая мистерия, смесь оперы, балета, акробатов, уродов, великанов, карликов. Нужна площадка - что-то вроде ледового Дворца спорта.
Пока все упирается в проклятые тугрики. Неясно, кто будет спонсировать. Это будет дорогой, но окупаемый спектакль с шикарными и мобильными декорациями, с перспективой показа на Западе.
Полунин хочет принимать в этом участие, Анвар Либабов, замечательный актер. Сейчас он с большим успехом выступил в Венеции. Андрей Сивбо сделал по моему эскизу маску и костюм Петрушки, успех был феноменальный. Что он там вытворял, носился, приставал к женщинам, они брали его на колени, хохотали: Единственный был костюм, который всех потряс.
- Да неужто там еще можно кого-то потрясти?
М. Ш.: Венецианцы умоляют: Миша, спасай карнавал со своими друзьями. За последние годы лучший перфоманс был на босховско-дельартовскую тему: Полунин в костюме Пульчинеллы тащил череп на колесиках, на черепе сидел Антон, играл на флейте и пил вино. Напился и упал с черепа. Но упал так артистично, что народ плакал от восторга.
- Что для вас карнавал?
М. Ш.: Его нельзя запланировать. Необходимы заводилы, и их катастрофически не хватает, да их просто нет. Поэтому, когда мы приезжаем, начинается свистопляска.
А. А.: Россия сама по себе - бесконечный, страшный карнавал. Люди-маски здесь совершенно потрясающие. Но для осуществления радостного и осмысленного карнавала здесь нужны вложения совершенно адские. Как в африканской деревне, с расходами на три новых барабана, здесь не получится.
- Не собираетесь снимать еще какое-нибудь кино, ведь экспериментальный 'Юг. Граница' видели немногие...
А. А.: Собираюсь снимать фильм с рабочим названием 'Сумерки'. История очень простая. Мы как-то были в Мексике, в стороне от широких проторенных дорог. И вдруг в полузаброшенном селе мы видим улицу и площадь с мертвым цирком. Семь часов утра. Мы заходим в этот цирк, старые афиши, тихие коридоры, а на зеркале в гримерке нацарапано La Divina. По-итальянски - бестия, женщина, пришедшая с неба, и в то же время отсылка к 'Божественной комедии' Данте. Этот мертвый цирк, как будто парящий в воздухе, взявшийся ниоткуда: только переоденься, иди на арену, туда, где покосившиеся барьеры и сгнившие опилки; и я на секунду представил себе фильм про старый цирк, летящий, как планета. С этими вымершими коридорами...
Сценарий я написал, но не хочу делать опять на свои деньги.
М. Ш.: Возвращаясь к институту. Он очень важен для меня. Как до сих пор живут многие русские художники? Делают, чтоб не хуже, чем на Западе. Это мертвый путь. Американцы тем временем подпитываются нашим искусством 1920-х - Малевичем, Родченко, Эль-Лисицким: Отношение к российскому изобразительному искусству на сегодняшний день никакое: вот был Малевич, а все, что после, - matryoshki.
А. А.: Сегодня во всем мире в моде скука. Но я думаю, что русским еще есть что сказать. Внутренние духовные запасы здесь очень мощные. Это никуда не денется вообще.
- Сколько можно рассчитывать на мощность внутренних запасов, не прикладывая сил к их пополнению?
А. А.: Я скажу так. Вот я занимаюсь театром тела и языком тела со студентами, а их человек триста в разных странах, из них процентов двадцать - славяне: поляки, русские. После какого-то периода обучения, когда задействуется уже не только тело, но и душевные силы, они стабильно и сильно выделяются. Корни, финансы, происхождение - все это примерно можно сравнить. Но когда вылезает национальная сила - они все же перешибают...
P.S. Спектакли Антона Адасинского 'Однажды' и 'Суицид в прогрессии' приезжали на прошлую 'Золотую маску', собрали отличную прессу и не получили ничего. Адасинский этому даже рад: значит, он не в мейнстриме, он опять сам по себе. Осенью 'Дерево' планирует провести российские гастроли, которые - будем надеяться - станут началом возвращения. Российский современный танец, как и образовательный уровень русских художников, надо поднимать на местах. А как иначе?
Екатерина ВАСЕНИНА
"Новая газета"
15.04.2001
http://2002.novayagazeta.ru/nomer/2002/27n/n27n-s36.shtml
